|
Спустя четыре года Анпилов мечтал о двадцати тысячах. Сейчас я полагаю он мечтает о пяти. С 1995 года, когда закончился очередной виток дружбы Виктора Ивановича с Геннадием Андреевичем в большие праздники оппозиционных митингов в Москве бывало три или четыре. КПРФ и присоединившиеся к ним профсоюзы собирались вместе и шли по своему маршруту и обычно проводили свой митинг на Лубянке или на Театральной площади. Анпилов, Терехов и мы — Национал — Большевики собирались на Октябрьской, шли по Дмитровке, на Болотную площадь, оттуда через мост входили к Кремлю со стороны Васильевского спуска и там проводили митинг. Был ещё один маршрут: шли от Пушкинской вниз по Тверской, а проводили митинг у памятника Жукову, рядом с Кремлём. Совсем уж малочисленные группы коммунистов, партии — секты под руководством Пригарина и Крючкова держались особняком и от нас и от Зюганова. Они часто шли по следам или зюгановцев или нашего шествия. Но с временным промежутком, всякий раз уговаривая власть сократить этот промежуток, в надежде застать на месте наших и отколоть от нас людей. Между тем обстановку в стране можно было охарактеризовать как застойно — реакционную. Причём КПРФ отказавшись от смелой борьбы с режимом, адаптировав тактику подставления бумажных протестов в колёса власти, объективно эту власть поощряла. Вялая хмурая реакция надела пока ещё не тесный намордник на страну, но уже намордник, а КПРФ больше боролась с нами — радикалами и «провокаторами» — чем с ленивым удавом власти, каждый сезон заглатывающим ещё несколько кусков нашей свободы. Своим бездействием самая крупная оппозиционная партия в стране создала благоприятный климат для консолидации позиций власти. КПРФ не нападала, ещё и вопила если кто-то другой пытался кусать власть. КПРФ помогла чиновникам победить демократов, вытеснить демократов из всех ключевых позиций. Ельцин высосал демократию как большую жирную муху. Господин Гусинский и г-н Малашенко и господа из либеральных СМИ помогли г-ну Ельцину быть выбранным в 1996 году, несмотря на то что Ельцин физически не способен был руководить государством. Вот какой был расклад. И всё-таки людей ещё выходило на улицы много. Больше всех могли вывести профсоюзы. Однажды они собрали на Васильевском спуске до 70 тысяч человек. И не знали что с ними делать. Вечером несколько сотен «национал-большевиков», как сообщил журналист Лобков «камнями и бутылками атаковали милицию». Летом 1996го, (если не летом, то весной — точно), я уговорил Д.Жвания взять на себя тяжкий труд руководства Национал — Большевистской организацией в Питере. Случилось это после получения мной нескольких тревожных сигналов от Национал — Большевиков Петербурга, своего рода SOS, пущенных ими ко мне. У них не было руководителя и здоровые силы партии просто вымирали, а больные разлагались. Я вызвал Жвания в Москву, он приехал в кожаной куртке, длинноволосый, волосы длинные и прямые, — похожий на перца и на образ латиноамериканского революционера каких показывают в добротных фильмах. Ему было 27 лет и он отлично разбирался в теоретических и практических вопросах революции. Он работал с нами давно, но в партию вступать долго медлил, предпочитая сохранять свою «Рабочую борьбу» и даже выпускать листок. Я сказал ему: «Дима, у меня мало людей с Вашим опытом и Вашим уровнем революционного развития. Вы знаете что перспективы Вашей «Рабочей борьбы» равны нулю, потому фактическпи Вы член партии и работаете на нас. Вы знаете обстановку в Питерской организации. Она нездоровая.» Ветераны партии рассказывают малолеткам об избирательной компании Дугина и умершей легенде Курёхина, и пьют водку, приходят новые люди, смотрят на это безобразие и долго не задерживются. У меня кроме(?) никого нет. Вы должны поднять организацию. Возьми её хотя бы ненадолго, пока отыщется лидер. Он позволил себя уговорить. |
