Хотят ли того другие или нет, подсознательно боясь или страстно желая его власти, но он находится на самой вершине.

Он занял свое место и спросил, хотя знал ответ заранее:

– Какие темы мы сегодня должны обсудить?

– Дело о запуганных насмерть священниках, в котором вы, ваше высокопреосвященство, велели мне разобраться, – хорошо поставленным голосом доложил священник Второго круга.

Гонифаций почувствовал, как среди заседавших прокатилась волна раздражения. Их консервативные умы чрезвычайно волновал этот вопрос, не давая спокойно вести собрание. Уже в течение двух дней Верховный священник откладывал разбирательство.

– О чем вы говорите, братья? – произнес Гонифаций. – Разве мы обязаны обсуждать все происходящее в нашей стране всем собранием? Неужели нам придется стыдить братьев за то, что они слушают и рассказывают друг другу детские сказки?

– Психологически это вряд ли оправдано, – заметил брат Фриджерс. Голос его звучал как орган, красиво и сильно. – Может получиться, что мы потворствуем распространению массовой истерии.

Гонифаций вежливо кивнул, но добавил, окинув взглядом всех присутствующих:

– Вы придаете этому случаю слишком большое значение.

– Давайте обсудим это вместе, предложил сторонник Гонифация Реалист Джомальд. – В противном случае мы просидим здесь всю ночь.

Гонифаций вопросительно посмотрел на старейшего из членов совета, тощего брата Серсиваля, пергаментный череп которого поблескивал редкими седыми волосами.

– Вместе! – процедил сквозь зубы скупой на слова брат Серсиваль.

С этим старым Фанатиком соглашались все.

– Да это сущий пустяк, не заслуживающий нашего внимания, – проворчал брат Фреджерис, отодвигая дело своей изящной, словно изваянной из мрамора рукой. – Я просто хотел бы оградить вас от последствий ситуации, которая может смутить тех из нас, кто психологически к ней не подготовлен.

– Воцарилось молчание. Брат Фреджерис, глядя на свои колени, заявил:

– Меня проинформировали, что на Великой площади неспокойно.

Гонифаций даже не взглянул на него.

– Если это заслуживает внимания, – спокойно заметил он, – наш служитель кузен Дез доложит нам об этом.

– Ваш служитель, – спокойно поправил его Фреджерис.

Гонифаций сделал вид, что не заметил последнего замечания.

Тем временем в дверь ворвались десятка два священников. На первый взгляд их трудно было отличить от священников Мегатеополиса, но члены Высшего совета без труда распознали в них «сельских» по манерам и жестам и по особому покрою ряс.

Смущенные и пораженные окружающей роскошью, они стояли, сбившись в кучку, перед заседающим Советом. Их маленькая группа совсем затерялась в просторной, отделанной глянцево‑серым камнем Палате.

– Ваше высокопреосвященство! – начал грубоватый на вид парень, впитавший, казалось, всю неимоверную земную силу вспаханных полей. – Я понимаю: все, что мы собираемся рассказать, покажется вам здесь, в Мегатеополисе, невозможным и нереальным, – он продолжал, запинаясь и блуждая растерянным взором по стенам и сводам залы. – Здесь, в городе, вы можете, если захотите, превратить ночь в день и наоборот. У нас все иначе: день резко сменяется ночью, которая окутывает селения непроглядной тьмой, и тогда наступает жуткая тишина.

– Поменьше подробностей! Ближе к сути! – воскликнул брат Фреджерис.

– Только по существу! – подхватил Серсиваль.

– Ну, ладно… Это… это волки, – почти с вызовом выпалил другой священник, такой же кряжистый. – Но эти существа не встречаются в жизни, а только в старинных книгах.