– Разумеется, нет. Я даже не сказал, что мне известно, чем занимается ее муж. И не задавал никаких личных вопросов, как и она – мне. Мы говорили об искусстве.

– Когда вы опять увидите ее?

– Лишь после того, как вы перечислите деньги для второго раунда на мой счет в Объединенном калифорнийском банке Тогда, я полагаю, слишком быстрое появление будет ошибкой Где то через месяц.

– А за кого она вас принимает?

– За человека, который знает толк в произведениях искусства и может купить те, что ему нравятся. Если возникнет вопрос, я, возможно, скажу, что торгую яхтами. Едва ли им удастся поймать меня на лжи

– Никаких сложностей не возникло?

– Без этого не обошлось. Этот Марк Линсикомб как то странно смотрел на меня Вроде бы до посещения «ФКП Гэллери» я с ним нигде не встречался, но мир искусства так тесен. Вполне возможно, что жизнь нас где то столкнула и он меня запомнил.

– Вы же говорили, что никогда не работали на Востоке или в Европе.

– Я преподавал только на Юго Западе и в Калифорнии. Но Линсикомб мог, например, приехать туда на какую нибудь выставку или фестиваль.

– Понятно, профессор. Будем надеяться, что ваши опасения беспочвенны. Где вы будете до вашей следующей поездки в Нью Йорк?

– Разумеется, дома. Я по прежнему профессор истории искусств Мне надо учить студентов. Готовить выставку, – он улыбнулся. – Пристроить одну очень качественную подделку.

– Пожалуйста, не рискуйте, профессор, – резко бросил Лорен. – Вы теперь работаете на меня, и за хорошие деньги. Не торгуйте подделками, пока мы не закончим это дело

– Полагаю, в следующем году я смогу взять отпуск и полностью посвятить себя нашему проекту.

– Так и сделайте. Я не люблю совместителей, которые работают на кого то еще.

Час спустя Лорен лежал на животе на полу в спальне. Роберта вышагивала по комнате, со стаканом шотландского в одной руке и сигаретой в другой, переводя взгляд с балерины на обнаженного мужа со скованными за спиной руками. Временным пьедесталом для бронзовой скульптуры стал столик, на котором раньше стояла лампа.

Роберта положила сигарету в пепельницу и взяла кнут. Лорен сжался, потом улыбнулся, приподнял зад. Она не замедлила с ударом, и на белой коже выступила еще одна красная полоса.

– О о о! – простонал он. – Дорогая, не так сильно.

– Жаль, что нам придется держать скульптуру в спальне, – промурлыкала Роберта.

– Не всегда же.

Роберта посмотрела на мужа. Какой же он отвратительный. Связывать его, бить – это ее давно не возбуждало. Но Роберта это делала и знала, что так оно будет и дальше, потому что иначе она просто не смогла бы с ним жить

– Бетси вот вот прилетит. Мы должны предложить ей остановиться у нас. Все таки она твоя дочь.

– Она не примет нашего приглашения. Если она остановится у нас, а не в отеле, то не сможет переспать с Перино или с кем там она нынче спит.

– Я хочу поговорить с тобой о собрании акционеров.

Лорен усмехнулся.

– Может, поговорим об этом позже? Положение у меня не подобающее начальству, не так ли?

Роберта подняла хлыст и вытянула его по плечам. Лорен завопил от боли.

– Я хочу поговорить именно сейчас, когда ты лежишь на полу. Я пытаюсь помешать тебе уничтожить себя.

Лорен изогнул шею, чтобы посмотреть, не потекла ли от удара кровь. Потекла.

– Слушай меня. Рэндолф вновь голосует по акциям фонда, так что ты можешь вернуть его в совет директоров.

– Ты совершенно права, – пробормотал он.

– Не делай этого

– Что значит – не делай?

– Рэндолф был прихвостнем Номера Один. Теперь он твой прихвостень.