— Не совсем так, — с достоинством выпрямилась Инти, — я хочу сказать, что Иешуа удалось значительно больше, чем любому другому реформатору из амару. Его деятельность привела к тому, что через две тысячи лет в итоге возникла наша современная цивилизация с ее уникальными чертами — научное мышление, наука, технологии начали хоть как-то развиваться, гуманизм…

— Но разве это не плоды скорее антицерковной деятельности? Начиная с Ренессанса…

— Как говорил наш великий соотечественник, — хмыкнул Анквилла, — это были диалектические противоположности. Церковное мракобесие и Просвещение с гуманизмом — они происходили от одного корня и питались одними и теми же соками. Просто мракобесие исходило в основном от урку, а остальное — от амару, которые чувствовали суть того, что Иешуа принес в мир. И действительно, раньше не возникало ничего похожего на нашу цивилизацию. Вв науке прямо стал господствовать стиль мышления амару, заложенный уже в ару, нашу речь — когда наблюдаемые и доказуемые вещи грамматически даже имеют приоритет перед воображаемыми. Правда, и в науке работает масса урку, которые так и не смогли усвоить этот стиль. Но то, что амару хотя бы в чем-то одержали верх, при нашей в общем полной неспособности к борьбе и конкуренции… Ну вот Инти считает, что это заслуга Иешуа.

— Но такого и правда не было раньше, и нет в тех странах, где цивилизация не была христианской, — заметила Алиса. Мой дед скривил губы.

— Может быть, это так. Но это домыслы. И думаю, после крушения попытки коммунизма говорить о какой-то надежде для этого мира бессмысленно. Или ты думаешь, что можно таким образом продолжать менять мир? — обратился он ко мне. Я подумал.

— Не знаю. Я вообще не вижу, чего уж такого хорошего в нашей цивилизации… кого сделала счастливым эта наука, что она нам дала — ковровые бомбардировки? Атомную бомбу? Экологический кризис? Вы скажете — антибиотики… продление жизни… противозачаточные средства… — но я что-то не вижу, что это сделало людей лучше или счастливее. Зачем продлевать жизнь, если она не имеет никакого смысла?

— Вот, золотые слова, — кивнул Анквилла. Инти пожала плечами.

— В любом случае, — сказала она, — сейчас бессмысленно говорить об этом. Нам остается три-четыре года до конца света. Потом — если и в этот раз на Земле останется кто-то живой — в лучшем случае потребуется новый Иешуа.

Лаккамири, август 2012. Лориана Рава

Утро было прохладным, приятным после вчерашнего пекла, трава горела и переливалась мириадами радуг в неисчислимых капельках росы. Лорин, выбравшись на порог палатки, сидела тихо, сжавшись в комочек, и только смотрела. Опустила ладонь и погладила горящие искры — ощутила влажный холод, и росинки погасли — но чего она ждала? Волшебства? Не оборачиваясь, она услышала возню за спиной, улыбнулась, но так и не посмотрела на Каяри, который подобрался к ней, сел рядом, обнял за плечи. Поднял прядь волос, внимательно рассматривая ее в лучах восходящего солнца.

— У тебя волосы солнечные, — сказал он. Лорин наконец обернулась к нему, улыбнулась.

— Пойдем купаться?

Они вылезли из палатки. Для купания было еще прохладно, но последние дни жара стояла невыносимая, только в озере и спасались, и утренний холод радовал.

Шли через луг, пестрящий цветами, через туман в ложбинке. Вынырнули из тумана — и у ног оказалось озеро, отсвечивающее металлическим блеском. Упали к ногам накинутые плащи.