Получив дозу апоморфина, Грегсон уснул. Теперь несколько дней, пока длится приступ, он должен был пробыть во сне — неподвижный, немой и ничем не интересующийся. Все это время никакая сила в мире не должна быть способной его разбудить.

Доктор Роберт Бруно, заведующий персоналом, подождал, пока выйдет медсестра, проводящая очередную инъекцию, затем кивнул санитару.

— Прекрасно. Подготовьте пациента. Через полчаса он должен быть в операционной номер три.

Он вышел в коридор, высокий спокойный человек с холодными голубыми глазами и твердо сжатыми губами. Там его ожидал доктор Кеннет Морисси. Молодой человек выглядел обеспокоенным.

— В операционной, доктор?

— Идемте, — сказал Бруно. — Нам нужно подготовиться. Как Уилер?

— Простой перелом лучевой кости. Я наложил шину.

— Передайте его другому врачу, — велел Бруно. — Мне нужна ваша помощь. — Он отпер своим ключом запертую дверь лифта. — Грегсон в надлежащем состоянии для эксперимента.

Моррисси ничего не ответил. Бруно коротко рассмеялся.

— Что опять беспокоит вас, Кен?

— Вот это слово — эксперимент, — ответил Моррисси. — Синтетический наркотик пентотал тоже был вначале экспериментом. Теперь он суррогат эмпатии.

— Если что-то случится, то отвечать придется мне, а не вам и не Грегсону, — заявил Бруно.

— Не будьте так уверены.

Они вошли в лифт.

— Да, я уверен, — с нажимом сказал Бруно. — Такого правила я придерживаюсь всю жизнь. Сначала я должен удостовериться. Я должен иметь полную уверенность, прежде чем испробую что-то новенькое. Этот эксперимент не может потерпеть неудачу. Я не рискую своими пациентами.

— Ну...

— Идемте, — Бруно прошел от лифта в смотровую. — Хочу пройти заключительную проверку. Измерьте мне кровяное давление. — Он сбросил белый халат и привычными движениями обмотал руку эластичной лентой тонометра.

— Я объяснил ситуацию жене Грегсона, — продолжал Бруно, пока Моррисси работал грушей. — Она подписала документ о согласии, так как поняла, что это единственная возможность излечить Грегсона. В конце концов, Кен, Грегсон болен уже семь лет. У него начались физиологические изменения в мозгу.

— Вы хотите сказать, на клеточном уровне? Гм-м... Меня волнует не это. Давление у вас в норме. Теперь сердце...

Моррисси взял стетоскоп и через некоторое время кивнул.

— У врача нет права бояться неизведанного, — сказал Бруно.

— Врач не может чертить карту неисследованной территории, — резко ответил Моррисси. — Можно разъять на части тело, но нельзя сделать то же самое с душой. Как психиатр, вы первым должны признать, что мы не знаем ничего, что творится в сознании. Вы стали бы переливать себе кровь больного менингитом?

— Колдовство, Кен, чистой воды колдовство, — тихонько рассмеялся Бруно. — Теория о микробе психоза! Вы боитесь, что я заражусь от Грегсона безумием? Очень не хочу вас разочаровывать, но подобные нерегулярные припадки не заразны.

— Только потому, что вы не видите этого микроба, еще не значит, что его не существует, — проворчал Моррисси. — А как насчет фильтрующегося вируса. Несколько лет назад никто и подумать не мог о «жидкой жизни».

— Вернитесь еще в елизаветинские времена и начните говорить о сплине и юморе. — Бруно надел рубашку и халат, затем немного успокоился. — В каком-то смысле, да, это как переливание крови. Единственный тип подобного переливания.