Она вышла из палаты. Для начала Бруно потянулся. Он чувствовал себя в порядке. Даже головная боль прошла. Зрение уже пришло в норму. Он машинально взял себя за запястье и начал считать пульс. Через окно он видел медленное колыхание веток с листьями, дрожащими на слабом ветерке. Послышались шаги.

— Поздравляю вас, — сказал Моррисси, подходя к кровати. — Грегсон еще в шоке, но уже начинает приходить в себя. Рано еще делать какие-либо прогнозы, но готов поставить кекс, что вы добились своего.

Бруно с облегчением выдохнул.

— Вы так думаете?

— Только не говорите мне, что вы не было уверены! — рассмеялся Моррисси.

— Я всегда уверен, — ответил Бруно. — Но подтверждение все равно приятно услышать. Чертовски хочу пить. И пусть принесут мне немного льда, Кен.

— Хорошо. — Моррисси прошел к двери и позвал медсестру, затем вернулся и опустил жалюзи. — Солнце било вам прямо в глаза. Так лучше? Хочу спросить, как вы себя чувствуете и в чем нуждаетесь?

— Чувствую довольно нормально. Никаких вредных воздействий. Вы должны позвонить Барбаре и сказать, что я жив.

— Уже позвонил. Она скоро приедет. Между прочим, за дверью ждет Парсон. Хотите его увидеть?

— Конечно.

Физик, должно быть, был возле двери, потому что появился сразу же.

— Теперь я полностью буду зависеть от вас, — сказал он. — Психиатрические исследования вне моей компетенции, но доктор Моррисси уже сказал, что мы, очевидно, добились успеха.

— Мы пока не можем быть в этом уверенными, — осторожно сказал Бруно. — Я держу пальцы скрещенными.

— Как вы себя чувствуете?

— Если в этой больнице и есть более здоровый экземпляр, чем доктор Бруно, — сказал Моррисси, — то я о таком не слышал. Я скоро вернусь. Нужно проверить нашего пациента.

И он вышел.

Бруно откинулся на подушку.

— Сейчас мне нужно отдохнуть, — сказал он, — а завтра я хочу провести на Грегсоне кое-какие тесты. А пока я расслаблюсь... для разнообразия. В этом одно хорошо — процедура настолько совершенная, что можно отвлечься от всего и отдыхать. У меня надежные помощники...

Жалюзи загремели на ветру. Парсон что-то проворчал и пошел к ним, затем потянул шнурок. Подняв жалюзи, он остался стоять спиной к Бруно. Но за окном было темно.

— Солнце только что било мне в глаза, — сказал Бруно. — Минутку! Только что оно ярко светило. Парсон, здесь что-то не так!

— Что? — переспросил Парсон, не поворачиваясь.

— Моррисси сказал, что я пробыл без сознания только два часа. А анестезию мне ввели в половине десятого. В полдесятого ночи! Но когда я проснулся несколько минут назад, в окно светило солнце!

— Сейчас ночь, — сказал Парсон.

— Этого не может быть. Позовите Моррисси. Я хочу...

Но Парсон внезапно подался вперед и распахнул окно. Затем выскочил из него и исчез.

— Моррисси! — закричал Бруно.

Вошел Моррисси. На Бруно он не смотрел, а быстро прошел по палате и выпрыгнул из окна в темноту.

Вошли Фергюсон с Дэйлом — по-прежнему в операционных халатах. И они проследовали за Моррисси в окно.

Бруно приподнялся. В дверь вошли три медсестры. За ними интерн и санитар. За ними другие.

Кошмарной процессией весь штат больницы потянулся в палату Бруно. В смертельной тишине они шли к окну и выскакивали из него.

Затем с тела Бруно сползло одеяло. Бруно смотрел, как оно медленно плывет к окну.

Потом накренилась кровать! Нет... сама комната начала поворачиваться, вращаться, а Бруно отчаянно цеплялся за спинку кровати, пока неодолимая сила не оторвала его и не повлекла к окну, зиявшему теперь почему-то ниже него.