– Мы тут как типа на шабаше, – хмыкнула Рита.

– Что?.. – Вик с трудом вынырнул из омута своих мрачных мыслей.

– Посмотри на нас, Вик. Посмотри на себя. Приглядись к своей подруге повнимательнее, когда она выйдет. Мы мертвые все. Нас уже убили. Понимаешь? В этом смысл истории. Мы выходим, говорим, дергаемся, а на самом деле мы умерли давно. Нас нет. Ни Веры. Ни Надежды. Ни Любви. Ложные, настоящие… ну и хер с ними.

Она щелчком отправила окурок куда то за занавес.

– Не нагнетай, – попросил ее Вик.

Он заметил, как в груди шевельнулось и тут же затихло какое то странное, теплое чувство, которому было неоткуда взяться в напряженном сознании.

«Мартин?..»

«Что?»

Голос звучал ровно и не выдавал ни одной эмоции. Впрочем, это ничего не значило – Мартин всегда отлично скрывался.

«Ты… испытываешь какие то… чувства к этой девушке?»

«Вик, а тебе не кажется, что это сейчас не имеет вообще никакого значения?» – поинтересовался Мартин.

Но Вик давно научился чувствовать малейшие перемены в его голосе. Он с детства только тем и занимался, что слушал этот голос.

И в этом голосе звучала тщательно скрываемая досада.

Вик зажмурился. Он боялся этого момента с тех самых пор, как начал понимать положение Мартина в полной мере.

«Вик, если ты думаешь, что я без памяти влюблен и ужасно тут страдаю, то нет, это не так. Я просто испытываю к ней… симпатию. Ничего больше».

«Хорошо…»

Вик обещал себе вернуться к этому вопросу потом.

Рита сидела, обхватив руками колени и молча смотрела куда то на сцену. Вик проследил направление ее взгляда – там женщина настраивала прожектор.

– Вик… – раздался у него за спиной тихий голос.

Он уже видел Ришу в костюме и гриме на прогоне. Но все же тогда над ее образом работала Мари, а сейчас – профессиональный гример. И теперь Вик отчетливо видел разницу.

На белоснежном лице Риши темным был нарисован контур черепа – затемненные скулы, уводящие тени к подбородку. Губы ее укрывала лилово серая помада, а глаза казались двумя осколками неба в обрамлении грозовых туч. Под глазами чернели тщательно прорисованные следы слез.

– Как я тебе? – улыбнулось ему незнакомое лицо.

– Непривычно, – с трудом выдавил он.

Она пока была в светло сером платье. Ее еще с утра мягкие и пушистые волосы теперь были заплетены в какую то сложную объемную косу. Вик с ужасом представил себе, как она будет выглядеть, когда наденет свои окровавленные бинты и распустит волосы.

– Вик… у нас премьера.

– Виконт, солнце мое, – вымученно улыбнулся он, касаясь ее запястья губами.

Он попросту спрятался за маской своего героя, чтобы хоть как то смириться с тем, что ему приходится видеть Ришу Офелией.

Риша поддержала игру. Она улыбнулась. Прикрыла глаза. И когда она открыла, не осталось и следа взгляда девушки, которую любил мальчик по имени Виктор Редский.

Виконт не знал, что любит Офелию. Не знал, что у нее теплые пальцы, ласковые губы и мягкие волосы. Понятия не имел, с какой обжигающей искренностью она умеет обнимать и как нежно целует.

Виконт любил только себя. Он был Богом.

В зале медленно собирались зрители. Первый ряд был целиком отдан приемной комиссии. В самом центре сидел невысокий, полный мужчина в сером костюме. Рядом сидела женщина с ярко розовыми короткими волосами. На лице женщины не было макияжа, и ничто не скрывало жестких морщин в уголках губ и глаз. К ней часто обращался ее второй сосед, высокий, молодой, черноволосый мужчина с холодным, цепким взглядом огромных карих глаз. Вик почувствовал, как в душе поднимает липкое, ледяное отвращение к этому человеку.