«Уходи отсюда. Ты сделал все, что хотел. Ты сказал достаточно. Уходи».

Виктор не слышал, о чем думает Мартин. Он только чувствовал, как в душе нарастает неясная тревога. Предчувствие близкой беды. Оно было разлито в воздухе, словно озон, заставляя судорожно озираться в поисках причины.

Что случится сейчас?

Упадет потолочная балка? Взорвется газовый котел? Вячеслав Геннадьевич схватит со стола нож и воткнет ему в горло, чтобы больше не слышать слов, которые он произносит?

А слова достигали цели. Каждое из них.

Он достаточно изучил эту семью, чтобы чувствовать, где бьется близко к коже горячая, уязвимая жилка, на которой теперь он был рад сомкнуть клыки.

Вина не похожа на канарейку в клетке. Он в детстве ничего не понимал, хорошо, что понимает сейчас. Вина похожа на удавку, на петлю. И пусть такие, как Мартин суют в нее голову – он может накинуть ее на чужую шею.

Но что же царапает сознание, наполняя его горячей и тяжелой, похожей на смолу, тревогой?

«Тебе нельзя здесь оставаться. Здесь опасно», – убеждал его Мартин, прислонившись к решетке.

«Это ты?! Какого черта, Мартин?!»

«В чем дело? Я заперт, ты об этом прекрасно знаешь», – честно ответил он.

Виктор прислушался. Мартин был в отчаянии. Он никак не мог поверить, что его предали, и еще ему было страшно.

Он был беспомощен и совершенно не опасен, его друг с добрыми, страдающими глазами и сказками о справедливости.

Виктор брезгливо отвернулся. Он ожидал от Мартина большей изобретательности. Или большей экспрессии. Но не того, что он будет в отчаянии сидеть, прислонившись к решетке и оплакивать свою судьбу.

«Думал, ты тут лучше всех притворяешься?» – подумал Мартин, усмехаясь.

– Вы срубили елку, когда Риша с нее упала. Вы застрелили пса, который на нее напал…

Но его слова теряли чарующую власть. Все чаще промахивались мимо цели.

– Но оставили мне разбираться с людьми, которые по настоящему ее…

«Уходи отсюда. У тебя совсем мало времени».

– …справедливым застрелиться? Ведь настоящая причина всех ее бед…

«Вот сейчас! У тебя всего несколько секунд! Давай же, беги, брось добычу – у тебя будет другая! Беги отсюда, скорее!..»

– Мне пора. Счастливо… оставаться, – закончил тираду Виктор, положив ладони на стол.

Он вышел быстрее, чем Вячеслав Геннадьевич успел что то сказать. Остановился, прислушиваясь.

Мартин не стал ничего ему говорить. У него была другая задача.

Шли минуты. Одна, вторая, третья. В доме было тихо. Виктор стоял, глядя на дверь тяжелым взглядом. Если ничего не произойдет сейчас – не произойдет никогда. И, возможно, ему придется придумать что то иное.

Из дома раздался выстрел.

«Что ты наделал, черт возьми?!» – в притворном ужасе прошептал Мартин, сжав решетку.

Он представил себе глубину отчаяния человека, у которого только что исчезла любимая дочь. И которого друг дочери, которого он с детства любил обвинил в этом. Представил, как Вячеслав Геннадьевич снимает ружье со стены.

Написал ли он записку?

Попрощался ли с любимой женой?

Риша отомстила Вику, сбежав от него.

Виктор отомстил ей, забрав у нее отца. Раскинул паутину лжи, выплел ее, как заклинание, как гипнотический яд, и вылил в лицо человеку, который когда то спас ему жизнь.

Мартин представил себе это, а потом представил отчаяние, которое мог бы испытать. Как учила Мари – не выдумывать новых ролей и новых эмоций, просто найти те, что лучше подойдут истории.

Виктор не мог знать, что на самом деле Мартина волновало только одно – чтобы он сейчас убрался как можно дальше от этого дома и сбежал как можно скорее, не дожидаясь реакции Галины или расползшихся среди соседей слухов.