Я оглядываю собравшихся. Никто не спорит с Тобиасом. Все глядят лишь на меня. Я позволяю двум людям из Товарищества увести меня.

   — Смотри под ноги, — приказывает один. — Тут доски шатаются.

   У меня стучит пульс в голове. Значит, я начала успокаиваться. Седой мужчина из Товарищества открывает дверь с табличкой «Конфликтная комната» слева по коридору.

   — Хотите изолировать меня? — скривившись, спрашиваю я. Так и должны, по идее, поступать в Товариществе. Отгородить ото всех, а затем начать учить управлению дыханием для позитивного мышления.

   Комната ярко освещена, и мне приходится щуриться. На противоположной стене — большие окна, выходящие в сад. Несмотря на это, она выглядит небольшой, возможно, из-за того, что потолок и стены обшиты досками.

   — Сядь, пожалуйста, — говорит старший, показывая на табурет посреди комнаты. Он, как и другая мебель в домах Товарищества, сделан из неполированного дерева, и выглядит грубо, будто еще не потерял связь с землей. Я продолжаю стоять.

   — Драка окончена, — говорю я. — Я больше так не буду. По крайней мере, здесь.

   — Мы должны следовать правилам, — говорит другой мужчина, помоложе. — Пожалуйста, мы обсудим, что произошло, а затем тебя отпустим.

   Они говорят с такой мягкостью. Не тихо, как альтруисты, которые всегда боятся причинить беспокойство и нарушить чужие границы. Негромкие, приятные голоса. Интересно, чему они учат своих неофитов в первую очередь? Как лучше всего говорить, двигаться и улыбаться, чтобы умиротворять себя и окружающих?

   Я сажусь на краешек, чтобы быстро встать, если потребуется. Младший из мужчин встает передо мной. Позади меня скрипят петли. Я гляжу через плечо. Старший открыл шкаф позади меня и стал возиться на полках.

   — Что вы делаете?

   — Завариваю чай, — сказал он.

   — Не думаю, что чай способен решить проблему.

   — Тогда скажи нам, — обращается ко мне молодой надзиратель, и я снова поворачиваюсь к окнам. Мужчина улыбается мне. — Как ты считаешь, что ее решит?

   — Если выгнать отсюда Питера.

   — Мне кажется, ты на него напала, — произносит он. — И именно ты ранила его в руку.

   — Вы понятия не имеете, что он наделал, чтобы заслужить такое, — отвечаю я. Мои щеки начинают пылать в такт моему пульсу. — Он пытался убить меня. И еще. Ударил другого ножом в глаз… тупым ножом для масла . Он — зло. У меня полное право …

   Я чувствую острую боль в шее, и перед глазами начинают мелькать черные точки, сужая поле зрения.

   — Извини, милая, — говорит он. — Мы только следуем правилам.

   У старшего мужчины в руке шприц. В нем осталась пара капель ярко-зеленой жидкости, которую он вколол мне. Я моргаю, и темные точки пропадают, но вокруг все плывет, будто я сижу в кресле-качалке и раскачиваюсь вперед-назад.

   — Что ты чувствуешь? — спрашивает младший мужчина.

   — Я чувствую… гнев , — собираюсь сказать я. — Гнев на Питера, гнев на Товарищество. Но ведь все не так, правда?  — Я улыбаюсь. — Мне хорошо. Только немного… все плывет. Или качается. А вы  как себя чувствуете?

   — Головокружение — побочный эффект сыворотки. Можешь отдохнуть в этой комнате.