— Я надену ее под свою, — предлагает Калеб. — Они не увидят.

   Я киваю и хватаю со стремительно худеющей стопки одежды красную рубаху. Достаточно большую, чтобы скрыть пистолет. Ныряю в ближайшую комнату, чтобы переодеться. Возвращаюсь в коридор и отдаю Калебу отцовскую, серую. Дверь открыта, и я вижу, как Тобиас запихивает одежду альтруистов в мусорный бак.

   — Как думаешь, члены Товарищества станут лгать, чтобы спасти нас? — спрашиваю я, высовываясь в дверь.

   — Чтобы предотвратить конфликт? — уточняет Тобиас и кивает: — Станут, точно.

   На нем красная рубашка с воротничком и разодранные на одном колене джинсы. Это сочетание выглядит на нем просто глупо.

   — Классный прикид, — говорю я.

   Он морщит нос, глядя на меня.

   — Единственное, что может прикрыть татуировку на шее.

   Я нервно улыбаюсь. Я и забыла про татуировки. Но моя одежда вполне хорошо их прячет от посторонних глаз.

   Автомобили эрудитов въезжают на территорию Товарищества. Их пять, серебристых с черными крышами. Моторы жужжат, колеса постукивают, перекатываясь через неровности. Я ныряю обратно в дом, Тобиас возится с запором на крышке бака.

   Машины останавливаются, двери распахиваются. Выходят пятеро мужчин и женщин в синей одежде Эрудиции.

   И еще человек пятнадцать в черной одежде Лихачества.

   Когда лихачи подходят ближе, я замечаю у них на руках полоски синей ткани. Это означает союз с Эрудицией. Фракцией, которая поработила их сознание.

   Тобиас берет меня за руку и ведет внутрь дома.

   — Я не думал, что наша фракция может вести себя настолько глупо, — говорит он. — У тебя есть пистолет?

   — Да, — отвечаю я. — Но не уверена, что смогу точно стрелять с левой руки.

   — Надо над этим поработать, — говорит он. Инструктор — он и есть инструктор.

   — О’кей, — соглашаюсь я, слегка дрожа. — Если живы останемся.

   Он проводит ладонями по моим обнаженным предплечьям.

   — Слегка поспотыкайся, когда будешь у них на виду, — шепчет он, целуя меня в лоб. — Сделай вид, что насмерть испугалась их оружия. Прикинься божьей коровкой, полной своей противоположностью, — добавляет он, целуя меня в щеку. — И с тобой все будет в порядке.

   — О’кей, — снова бормочу я. Дрожащими руками хватаю его за воротник и притягиваю к себе. Целую в губы.

   Звонит колокол, раз, два, три. Вызов в столовую, где Товарищество собирается по менее официальным поводам, чем прошлая встреча, на которой мы оказались. Мы присоединяемся к толпе альтруистов, переодетых членами Товарищества.

   На ходу я выдергиваю шпильки из волос Сьюзан. Слишком строгий стиль прически для Товарищества. Она еле заметно улыбается мне с благодарностью. Волосы рассыпаются по плечам. Я впервые в жизни вижу ее с такой прической. Даже ее квадратная челюсть стала выглядеть мягче.

   Я должна бы вести себя храбрее, чем альтруисты, но, судя по всему, они нервничают меньше меня. Улыбаются друг другу и спокойно идут молча. Слишком тихо. Я протискиваюсь между ними и толкаю в плечо одну из старших женщин.

   — Скажите детям, пусть играют в салки, — говорю я ей.

   — Салки? — переспрашивает она.