И тут я вижу мельком какое-то движение. Женщина-эрудит поднимает руку. В ней небольшой пистолет. Она наставляет его на мужчину в желтой рубашке, который впереди меня. Инстинкт, не расчет, заставляет меня действовать. Я бросаюсь вперед. Сталкиваю мужчину в сторону, и пуля попадает в стену, а не в человека.

   — Брось оружие, — спокойно говорит Тобиас, наставляя на нее револьвер. — Я очень хорошо  стреляю, в отличие от тебя.

   Я пару раз моргаю, чтобы перед глазами не плыло. Питер глядит на меня. Я только что спасла ему жизнь. Он не благодарит меня, а я не показываю, что его узнала.

   Женщина-эрудит бросает пистолет. Питер и я быстро добираемся до двери. Тобиас идет следом, пятясь и держа на прицеле женщину-эрудита. Переступив порог, он мгновенно захлопывает дверь.

   И мы бежим.

   Летим сломя голову по центральному проходу сада, едва дыша. Вечерний воздух тяжелый, как одеяло, и пахнет дождем. Вслед нам звучат крики. Хлопают двери машин. Я несусь так, как не бегала никогда в жизни, будто дышу адреналином, а не воздухом. Вслед мне несется жужжание моторов. Тобиас хватает меня за руку.

   Мы врезаемся в кукурузное поле, вытянувшись в линию. И тут машины настигают нас. Фары светят между высоких стеблей, подсвечивая листья и початки.

   — Рассредоточиться! — кричит кто-то. Голос похож на голос Маркуса.

   Мы разбегаемся в стороны и летим через поле, как брызги воды. Я хватаю за руку Калеба. Позади судорожно дышит Сьюзан.

   Мы натыкаемся на стебли, тяжелые листья режут мне руки и щеки. Тобиас — впереди. Я гляжу на его лопатки. Потом слышу глухой удар и крик. Крики повсюду, слева, справа. Выстрелы. Альтруисты гибнут, снова гибнут, точно так же, как тогда, когда мне пришлось делать вид, что я под воздействием симуляции. А я бегу — и только.

   Наконец мы добираемся до ограды. Тобиас бежит вдоль, толкая ее рукой, пока не находит дырку. Отводит в сторону звенья сетки. Я, Калеб и Сьюзан пролезаем внутрь. Я оглядываюсь на кукурузное поле. Вдалеке светят фары машин. Но я ничего не слышу.

   — Где остальные? — шепотом спрашивает Сьюзан.

   — Погибли, — отвечаю я.

   Сьюзан всхлипывает. Тобиас грубо притягивает меня к себе и идет вперед. Лицо горит от неглубоких порезов, но глаза сухие. Смерть альтруистов — дополнительный груз, который я опять не смогу сбросить со своих плеч.

   Мы держимся подальше от грунтовой дороги, по которой эрудиты и лихачи приехали в район Товарищества. Идем вдоль железных путей, ведущих в глубь города. Здесь спрятаться негде, нет ни деревьев, ни домов, но это уже не важно. Эрудиты не смогут проехать на машинах сквозь ограду, и на то, чтобы добраться до ворот, у них уйдет некоторое время.

   — Мне надо… остановиться… — говорит Сьюзан, откуда-то из темноты позади меня.

   Мы останавливаемся, и она падает на землю, рыдая. Калеб садится на корточки рядом с ней. Тобиас и я глядим в сторону города. Он сверкает огнями, ведь еще нет и полуночи. Я хочу ощутить хоть что-нибудь. Страх, гнев, печаль. Но внутри меня пустота. Я чувствую только одно — надо идти дальше.

   Тобиас поворачивается ко мне.

   — Что это было, Трис? — спрашивает он.

   — Что? — переспрашиваю я, стыдясь той слабости, которая звучит в моем голосе. Не знаю, имеет ли он в виду Питера или нечто другое.

   — Ты остолбенела! Тебя хотели убить, а ты просто сидела !

   Он срывается на крик.

   — Я думал, могу положиться на тебя, по крайней мере, когда речь идет о спасении твоей жизни!

   — Эй, дай ей прийти в себя, ладно! — восклицает Калеб.