— Если я не ошибаюсь, то попал к господину Хельмерсу?

— Если вам известно мое имя, то позвольте узнать и ваше, — сказал Хельмерс.

— Я Тобиас Буртон, миссионер святых последних дней.

— Следовательно, мормон? Они именно так себя называют. Вы слишком заносчивы и горды, а так как я скромный человек и с вашим образом мыслей ничего общего не имею, то будет самое лучшее, если вы ваши скромные миссионерские шаги направите в другую сторону — и прямо сейчас!

Это были довольно резкие и оскорбительные слова, однако миссионер невозмутимо возразил:

— Вы ошибаетесь, если предполагаете, что я намерен обращать здешнего хозяина в свою веру. Я хотел бы только просить у вас разрешения отдохнуть и утолить свой голод и жажду.

— В таком случае вы можете получить все, что вам нужно, причем, конечно, за все заплатите. Надеюсь, у вас есть с собой деньги?

И он окинул незнакомца строгим, презрительным взглядом.

Мормон поднял глаза к небу, вздохнул и произнес:

— Правда, я не награжден богатствами этого грешного мира, но заплатить за еду, питье и ночлег я могу. Конечно, я не предвидел подобного расхода, так как слышал, что Хельмерс в высшей степени гостеприимен.

— Да? Это кто же вам сообщил?

— Я прямо из Тэйлорсвилла.

— Вам сказали правду, но забыли сказать, что я оказываю бесплатное гостеприимство лишь приятным мне людям.

— Значит, ко мне это не относится?

— Ни в коем случае.

— Но ведь я вам ничего дурного не сделал!

— Все может быть! Но простите меня, сударь, при взгляде на вашу физиономию мне уже делается противно.

Мормон и тут не смутился и со смиренным видом произнес:

— В этом мире участь всех праведников остается неоцененною. Не моя вина, что мой вид вам не нравится. Это уже дело ваше.

— Признаюсь, если бы кто-нибудь сказал мне то, что выслушали вы, он бы неизбежно испробовал силу моей руки. Надо иметь слишком мало самолюбия, чтобы оставаться при этом совершенно спокойным. Собственно говоря, я ничего не имею против вашего лица, но уверен — сами с собой вы совершенно иной, и лицемерие ваше очень противно. Кроме того, мне еще и другое в вас не нравится.

— Могу я полюбопытствовать, что именно?

— Я и сам вам это скажу. Мне очень неприятно то обстоятельство, что вы явились именно из Тэйлорсвилла.

— Разве у вас есть там враги?

— Ни единого. Однако, скажите, куда вы направляетесь?

— В Престон.

— Насколько мне известно, ближайшая дорога туда идет вовсе не мимо меня.

— Да, но я слышал о вас столько хорошего, что жаждал с вами познакомиться.

— Где же ваша лошадь?

— У меня нет лошади.

— Вот как? Не думаете ли вы, что я вам поверил? Вы где-нибудь поблизости спрятали лошадь. Вряд ли причины такой таинственности благовидны.

Пришелец уверял, что он никогда в жизни не сидел в седле и идет пешком, но Хельмерс продолжал настаивать на своем.

— Не старайтесь меня уверить в невозможном. В нашей стране даже женщины и дети ездят верхом. Наконец, ваш безукоризненно чистый костюм доказывает, что вы не шли пешком. Ведь ночью шел дождь, и, значит, ваши сапоги должны были быть в грязи. Да к тому же я вижу на них следы шпор.

— Эти сапоги я купил по случаю.

— Почему же дыры, где были прикреплены шпоры, совершенно не засорены? Или вам доставляет удовольствие каждый день их сверлить?

Мормон хотел еще что-то возразить, но Хельмерс вскочил со своего места, ударил его рукой по плечу, так, что тот едва устоял на ногах, и сказал:

— Перестаньте врать.