— Пиво! Это восхитительно! — вскричал Фрэнк. — Это мне нравится. Я не знал, что здесь употребляют этот незаменимый напиток.

— Вы забываете — там, где появится немец, там будет и пиво, а нас здесь немало!

Он наполнил кружки и чокнулся с Фрэнком, приглашая его выпить. За пивом гость еще больше оживился и болтал без умолку. Наконец, он спросил:

— А куда же пропал добрейший Блади-Фор?

— Он пошел навестить моего гостя, чтобы узнать у него кое-что. Где же вы с ним встретились?

— Возле ручья, это примерно час езды отсюда.

— Я полагал, что вы были вместе гораздо дольше.

— Это совершенно лишнее. Видимо, есть во мне нечто привлекательное настолько, что я очень быстро приобретаю друзей. Молодой человек уже рассказал мне свою историю. Я ему весьма симпатизирую и думаю, что наша дружба будет для него залогом настоящего счастья. Между прочим, не знаете ли вы его ближе?

— Если он уже рассказал вам свою жизнь, то нет.

— Собственно, чем он живет?

Хельмерс отвечал уклончиво. Фрэнк опять перевел разговор на прежнюю тему, много говорил о своих знаниях и, наконец, поднявшись с места, стал декламировать стихи. И вероятно, еще долго продолжал бы это занятие, если бы не обратил внимание на хозяина. Тот едва сдерживался от смеха, хотя и старался этого не показывать.

— Кажется, стихи не производят на вас никакого впечатления, — огорченно заметил Фрэнк, — у вас совсем не поэтическая натура.

— Я все время удивляюсь, как вы можете так хорошо помнить стихи?

— Это не трудно: я запоминаю, что читаю, а если и забуду, то прибавлю свое.

— Вы сами поэт?

— Почти что так…

— Я вам бесконечно завидую. Однажды мне захотелось написать поздравительные стихи, я просидел два дня и так ничего и не придумал.

В это время возвратился от траппера сильно озабоченный Блади-Фор и сообщил, что в пути убито много народу.

— Как? Убиты люди? Когда же? — вскричал Фрэнк.

— Это неизвестно. Восемь дней тому назад они вышли отсюда и до сих пор еще не прибыли в пустыню. Вероятно, они утонули.

— Но может быть, они пошли в другую сторону?

— Этого-то я и опасаюсь. Здесь можно пройти только по одному пути, и он так же опасен, как в Сахаре или Гоби.

— В Льяно нет ни колодцев, ни оазисов, к тому же нет и верблюдов, хорошо переносящих жажду. Это и составляет всю опасность, в сущности, незначительного пути, который несравненно меньше азиатской или африканской пустыни. Здесь нет устроенных дорог, и единственный путь, по которому можно проехать; обозначен кольями. Кто потеряет из виду эти колья, обречен на голодную смерть…

— В таком случае не надо упускать из виду колья, — сказал Хельмерс.

— Да, но иногда злоумышленники специально переставляют колья, и путешественники погибают.

— Но разве нельзя возвратиться обратно, когда уже станет ясно, что путь, отмеченный кольями, ложный?

— Тогда уже поздно — они не в состоянии вынести обратного пути и погибают, а разбойники, выжидавшие их смерти, попросту обирают их трупы и скрываются.

Хельмерс хотел что-то возразить, но его внимание привлекло появление нового лица, вышедшего из-за дома. Это был высокий и очень худой человек с цилиндром на голове.