— Нет, ты, Сергей Матвеевич, точно нахал! И всё врёшь небось.

— Позволь поцеловать твою туфельку, — Богатырёв приник к обутой в сафьяновый башмачок ноге, — и за это несказанное блаженство открою тебе всю правду.

— В чем твоя правда?

— А в том, матушка, что сам великий Государь Пётр Алексеевич, знавший толк в женской красоте, предпочел тебя всем остальным на свете. Это и есть высшее доказательство правдивости моих, матушка, слов.

Сорокадвухлетняя Императрица милостиво сим словам улыбнулась и сказала:

— Хорошо, я поступлю согласно твоему совету: прикажу принести ужин на двоих и две бутылки рейнвейна. Это и мое любимое вино. Но только есть условие…

— Какое, матушка?

— Чтоб ты, нахал, с одинокой женщиной был скромен.

Богатырёв отставил ногу и подкрутил усы.

— Среди гвардейцев Семёновского полка разные офицеры есть, но не сыщешь ни труса, ни дурака. Так что условие сие отметаю…

Императрица хитро посмотрела на гостя, усмехнулась:

— Ох уж эти бравые гвардейцы! Распустила я вас. Ну да ладно, не будешь покойник, так будешь полковник. То-то мои дуры фрейлины удивятся, когда завтра увидят тебя, нахала. И люто позавидуют. А стражу, коя тебя проспала, отправлю к Миниху канал рыть, пусть он их службе учит.

— Правильно, матушка! Они скверно тебя охраняли. Только у меня к тебе просьба будет: прикажи освободить лейтенанта Саню Лагуткина, командира караула, от которого я сбежал. Я рассказал ему про мои чувства к тебе, и он меня понял, не противился побегу, а дал себя привязать.

— Не успел ко мне войти, как с просьб начал?

— Не о себе хлопочу!

— Хорошо, о лейтенанте завтра распоряжусь. Только когда поешь, ты, нахальный капитан, и мне на один вопрос ответишь.

Карьера

Когда ужин закончился. Императрица этот вопрос задала:

— Скажи ка, капитан, сколько у меня во рту зубов? — и широко открыла рот.

Богатырёв ответил:

— Подожди, сосчитать следует. Такс! Кажется, матушка, все до единого — тридцать два-с!

— Отчитаешься мне за каждый.

— Матушка, я со всей охотой, да только нынешняя ночь коротка!

— Хорошо, пусть ещё на две разложим!

Через часа два в двери спальни тревожно застучали.

Государыня приказала:

— Лезь под кровать, майор, — и открыла дверь.

Крикнула: — Что беспокоите меня?

В дверях стояла служанка. Она с почтительным поклоном произнёсла:

— Государыня, под вашей спальней нынче граф Миних ночует. Прибежал, а сам испуженный. Речёт:

«Чтой-то с потолка лепнина сыплется?»

Государыня захлопнула перед носом служанки дверь:

— Пошли вон, не отвлекайте!

Вернулась в спальню, приказала:

— Подполковник, вылезай, да не рушь дворец, осторожней действуй

Утром Императрица, утомленная, но счастливая, сказала:

— Полковник, я прощаю ваше преступление, а по вашей бедности дарю подмосковную деревеньку с двумя сотнями душ. Однако впредь будьте осторожней. Язык болтливый многих сгубил.

Как всегда бодрый, Богатырёв отвечал:

— Прости дерзость, матушка, но ты несешь ахинею, мой болтливый язык помог мне карьеру сделать. И примета оправдалась: кому в картах не везет, тому в амурах удача бывает.

Эпилог

Лейтенант Лагуткин был милостиво прощен Императрицей.

Жестокосердный Миних отличился не столь ратными подвигами, сколь своим вандализмом. В 1732 году, укрепляя Киев, он приказал взорвать часть знаменитых Золотых ворот, которые ещё в начале одиннадцатого века возвел князь Ярослав.