|
— Когда с Груней мы к нему приехали, был он без языка и только одной рукой владел немножко. Груня поехала в Рязанскую губернию за дочерью его. И в тот день, как они воротились, другой удар случился с ним. Так и покончил жизнь. Подробно рассказал Патап Максимыч, как он ночью застал Корнея возле умиравшего Смолокурова, рассказал и о распоряженьях своих по делам сироты. Колышкин нашел, что крестным все сделано было хорошо. — А в этот раз, как были вы у меня с Аграфеной Петровной, не успел я вам сказать, что на короткое время я отсюда отлучался. В Казань надобность была съездить. Назад ехал на своем пароходе. Ехал на тот раз со мной молодой купчик с большим багажом, из Казани на житье сюда переселяется он. Разговорились мы, вижу и слышу — парень умный и, надо думать, доброй души, однако, кажется, маленько озорной, кровь—то молодая, видно, еще не совсем уходилась в нем. И тебя знает он и Аграфену Петровну; знал и покойного Марка Данилыча. Здесь покамест стоит на квартире, а сам присматривает, где бы домик купить себе. — Не Самоквасов ли Петр? как величать по отечеству — забыл,— сказал Патап Максимыч.— Петр—то он, Петр,— в прошлом году на Петров день в Комарове мы именины его справляли. И Марко Данилыч с нами был тогда. — Он и есть,— молвил Сергей Андреич.— Петром Степанычем зовут его. — Ну так, так, Петр Степаныч,— подхватил Патап Максимыч.— А что озорной, так впрямь озорной. Сколько он в скитах у матерей начудил, так и рассказывать всего не расскажешь. А голова умная, и точно что доброй души человек. Куролесит, а перейдет время, остепенится, и, ежели возьмет за себя умную да хорошую жену, чистое золото выйдет из него. — Частенько у меня бывает,— сказал Колышкин,— да и живет неподалеку. С неделю назад прибежал он ко мне, бледный такой, расстроенный, и спрашивает, не слыхал ли я чего про Смолокурова и про его дочь. Я не знал еще ничего и сказать не мог, а он ушел от меня такой притуплённый, даже слезы, кажется, из глаз выкатились. — Как бы с ним повидаться?— сказала вошедшая Аграфена Петровна.— Мы довольно с ним знакомы, в ярманку, бывало, каждый день к мужу в лавку ходил. — Не придет ли вечерком, давно что—то не бывал,— ответил Колышкин.— А не придет, спосылать можно. — Пожалуйста, Сергей Андреич, спосылайте. Мне непременно хочется с ним повидаться. — Можно и послать,— молвил Колышкин. И тотчас же послал за Самоквасовым. И записку написал на случай, если бы посланный не застал его. Приписал, что теперь у него Патап Максимыч с Аграфеной Петровной и что на другой день уезжают они в свои леса за Волгу. Прибавил также, что Марко Данилыч приказал долго жить. Не застал посланный Петра Степаныча, куда—то по делам он уехал. Записку Сергея Андреича оставил. К вечернему чаю Самоквасов пришел к Колышкиным. Его радушно встретили, и Патап Максимыч вскоре обратился к нему: — Давненько, Петр Степаныч, мы не видались. Как твое дело с дядей? Покончил ли? — Слава богу, покончил. Поделились,— отвечал Самоквасов. — Как же? — спросил Чапурин. |
