Арона говорила первой.

– Я стала помощницей Марис, дочери Гайды, теперь покойной, чтобы занять ее место. Я верно служила ей с самого детства. Когда появились чужаки, а сама госпожа Марис была занята со старейшими, она попросила Эгила, дочь Элизабет, помогать мне, потому что работы было слишком много для одной женщины. Потом госпожа заболела, и мы оба должны были за ней ухаживать. Но теперь это время прошло. – И закончила она вежливо: – Благодарю тебя за помощь, Эгил.

Эгил снисходительно усмехнулся.

– По записям видно, что ты была слишком занята, – заметил он. – В них столько ошибок и исправлений. – Он кивнул старейшим. – Не волнуйтесь. Я поправил все и больше не допущу неточности. Но почему, – обратился он к Ароне, – мы не можем жить и работать вместе, как предполагала наша хозяйка?

Арона с дрожью перевела дыхание.

– Если ты будешь помогать мне в работах по дому ив других делах Дома Записей, я буду рада иметь тебя своим учеником и помощником, – объяснила она свою позицию. – Старейшие матери, он делает только то, что ему нравится, и пытается не давать мне работать. Он признался мне, что если мы будем работать вместе, он будет старшим. Эгил преследует меня своими приставаниями и оскорблениями. И часто так поступал за спиной хозяйки, когда она была жива.

Она взглянула на Несогласную.

– В одном случае он вел себя, как зверь в течке, но госпожа волшебница сказала, что это недоразумение и он считал, что, по их обычаям, действует правильно. Госпожа волшебница, ты понимаешь их обычаи. Если он станет моим помощником, он опять будет поступать так же?

Эгил поднял руку.

– Это нечестно!

Женщины повернулись к нему, и Несогласная кивнула.

– Я с самого начала дал клятву любить Арону, заботиться о ней и обращаться с ней мягко. Это правда, я хочу ее, как мужчина хочет женщину, но только если она не одна из тех, – в голосе его прозвучало отвращение, – кто думает, что все мужчины животные и то, чем занимаются мужчины и женщины много поколений, лишь болезненное испытание, которое следует перетерпеть. Впрочем, я не виню ее в этом, – масляным голосом добавил он, – потому что так заставили ее считать фальконеры. Но я не буду относиться к ней, как животное.

– Тогда почему ты приставал ко мне? – возразила Арона. – Приказывал мне, как мать приказывает маленькой дочери? Госпожа Флори слышала это, и госпожа Олвис, и многие другие. Почему распускал свои руки и не давал мне заниматься делами? Забрал мои таблички и держал их запертыми? – Кратко она описала этот случай. – Госпожа волшебница, – попросила она, – ты понимаешь их обычаи? Такое поведение тоже для них обычно?

Несогласная подняла руку, требуя тишины.

– На твой первый вопрос. Если вы станете партнерами, он будет считать, что имеет право, как ты говоришь, быть животным в течке и поступит так, как захочет он, а не ты. Таков их обычай, и он будет стоять за него и считать это своим правом. Он также ожидает, как ты сказала, что будет старшим среди вас двоих. Он сочтет себя хранителем записей, а тебя – своей помощницей и примет все меры для того, чтобы так и было. Все эти приставания, о которых ты рассказала, имеют одну цель: ты должна поступать так, как он хочет.

Арона была поражена. Так вот оно что! Она об этом не подумала. Волшебница продолжала:

– Ты примешь такие условия?

– Конечно, нет!

Теперь она понимает, что нужно Эгилу.

– Ты можешь согласиться со мной, – предложил он.