Корделия призналась себе в охватившем ее в тот момент желании, чтобы его поцелуй длился вечно, чтобы никогда пленительное чувство близости к нему, когда все ее существо переполнял восторг, не проходило.

«Я люблю его!»— тихо прошептала она дрогнувшим голосом.

Теперь и солнце светило ярче, и аромат цветов был сильнее, а пение птиц и жужжание пчел сливались в торжественный гимн радости.

Любовь! Она осветила весь мир, наполнила душу девушки ликованием, заставила трепетать ее тело.

Долго ли Корделия простояла у окна, глядя на садик, ей было неведомо. Она была поглощена переживаниями неземного счастья, которое обволакивало ее светлой аурой.

Из восторженной задумчивости, в которую была погружена девушка, ее вывело появление хозяйки дома, выразившей удивление, что она была одна.

— Ваш кузен уже ушел, леди Корделия?

Стараясь, чтобы голос звучал как можно безразличнее, Корделия ответила, что капитана Стэнтона вызвали на корабль по важному делу.

— Чем бы вам хотелось заняться утром? — спросила графиня.

— Мне бы хотелось пройтись по торговым рядам, если это вас не затруднит, — ответила Корделия. — Дэвид, очевидно, будет очень занят и едва ли навестит меня сегодня.

— Да, у новичков почти не бывает свободного времени, — ответила графиня с улыбкой. — Вот когда они отслужат в «караване»и примут обет, то не будут знать, чем занять себя.

— Много ли рыцарей на Мальте? — спросила Корделия.

— Почти четыре сотни, и половина из них французы.

— Так много французов? А остальные кто?

— Итальянцы, испанцы, португальцы, баварцы, немцы, — перечислила графиня.

Слова графини озадачили Корделию. Ей пришла в голову мысль, что если слухи о войне с Бонапартом оправдаются, то как в таком случае поведут себя французские рыцари? Решатся ли они стрелять по соотечественникам?

Однако она ничего не сказала графине о своих сомнениях, посчитав, что ее опасения беспочвенны.

Они направились к торговым рядам по узким, многолюдным улочкам, представлявшим собой порой длинные, вырубленные по склону горы лестницы, над которыми нависали балконы домов, увитые цветами.

В городе царила мирная, оживленная жизнь, и мысль о войне на этом славном, красивом острове казалась нелепой.

К тому же успокаивал и вызывал чувство защищенности внушительный вид массивных оборонительных сооружений, которые прозвали «пышногрудыми защитницами», и остроконечных бастионов форта Святая Эльма, и тяжеловесного подъемного моста Порт-де-Бомбса.

Сегодня товары в лавках, когда она смогла спокойно рассмотреть их, выглядели еще разнообразнее и привлекательнее, чем в день ее первого посещения.

Корделия купила небольшой подарок своей хозяйке, оставшейся очень им довольной, старинный меч, рукоятка которого была отделана драгоценными камнями, для Дэвида, надеясь, что он понравится брату.

Глаза у нее разбегались от обилия и многообразия товара, и она долго прикидывала, что бы купить в подарок Марку. Корделия подозревала, что девушкам не принято подносить первым подарки мужчинам, но ей очень хотелось сделать Марку что-нибудь приятное.

В конце концов она пришла к выводу, что Марк может рассердиться на нее за такой поступок. При мысли о Марке на нее снова нахлынули приятные воспоминания о поцелуе, который, как ей казалось, все еще хранили ее губы.

Она многое готова была отдать, чтобы только узнать: а что значил этот поцелуй для Марка Стэнтона?

«Поцелуй только тогда может быть столь прекрасным, когда и мужчина, и женщина испытывают одинаковые чувства».

Совершенно не следующая в любви Корделия тем не менее сердцем почувствовала, что Марк был глубоко взволнован, когда их губы соединились.