Адептка попыталась приблизиться, протянула руку, но Шардаш увернулся, зашёл ей за спину и неожиданно встряхнул за плечи.

Мериам ойкнула, но не от боли, а от неожиданности. Правда, вскоре пришлось и от боли: не удержавшись на ногах, когда Шардаш отпустил её, адептка ударилась о притаившийся под снегом корень.

— С глаз моих долой, — прошипел профессор, балансируя на грани человеческого и зверо-человеческого обликов. — Иначе не сдержусь. За такое среди тёмных оборотней карают строго, радуйся, что люблю и что ты не нашей расы.

Мериам, не выдержав, разрыдалась:

— Тревеус, ну скажи, что я такого сделала?!

— Да так, ничего, — равнодушным тоном, за которым скрывались ярость и презрение, ответил Шардаш. — Путалась с двумя мужиками, с одним из которых целовалась. Валялась в чужих постелях, один раз явно не с дружескими целями, хотя до конца не дала. Но тискать тебя тискали, и ты этого хотела, потому что оба напились стимулятора и…

Он замолчал и, сжимая кулаки, шумно вдыхал и выдыхал воздух.

— Вот не знал, Мериам, что ты такая. Мне, мне ты не позволяла, а тут сразу и с радостью! — гнев сменила обида. — И, так, по мелочи, побывала в «Белом клыке». Я своё слово держу. Прощай. За экзамен не беспокойся — «отлично» получишь.

Профессор повернулся к ней спиной и зашагал к дому. Понимая, что не время рыдать в сугробе, адептка бросила сумку и поспешила за ним. Ухватив за руки, Мериам попросила принюхаться и узнать один из запахов.

— Допустим, граф Саамат, но сути это не меняет, — охладил её пыл Шардаш. — У него на руках тебе тоже делать нечего. Как понимаю, одна постель его.

— Да, — затараторила, шмыгая носом, Мериам, — он меня спас, когда оборотни напали, вылечил… Не виновата я, что меня в его спальню принесли! Милорд — благородный человек, он ничего дурного не делал, даже не думал…

Услышав об оборотнях, профессор вновь переменился в лице и уткнулся носом в одежду адептки. Обнюхав и ткань, и каждый дюйм кожи, он вынес вердикт:

— Рыжие лесные. Убью и разорву в клочья!

Мериам невольно стало жалко тех оборотней — так страшно прозвучало обещание. Скрежет зубов и горящий звериный взгляд не оставляли им шансов. Напугали они и адептку: она никогда не видела Шардаша таким.

— Ладно, один — Магистр магии. Кто второй? — всё с тем же выражением лица, от которого подгибались колени, Шардаш ухватил Мериам за подбородок, не давая отвести взгляд. — Ты пропахла мужчиной, вся, понимаешь?! Вы разве что не совокупились, а остальное всё было! И раздевалась ты не сама…

— Я… Разве не отстиралось? — плохо соображая, что говорит, пробормотала адептка.

— Нет, — осклабился профессор. — Не скроешь от меня следы преступления, понимаешь, нюх оборотня не проведёшь мыльным корнем. Ну, я жду, Мериам. Имей храбрость сказать мне в глаза, что изменила.

Это стало последней каплей.

Мериам, глотая слёзы, сама разжала пальцы, мотнула головой и, высвободившись, зашагала к сумке. Хлюпнув носом, она остановилась на полпути и с болью выкрикнула:

— Вот, значит, какого ты обо мне мнения, Тревеус! Что ж, хорошо, что я сейчас узнала, каков ты, потому что… Потому что это я не желаю иметь с тобой ничего общего. Пусть бы Хлодий меня изнасиловал, пусть бы меня оборотни разорвали, а Магистр магии бросил умирать на полу трактира — тебе же плевать, да?! Одна бешеная ревность!

И, помедлив, зло, желая больнее ударить, добавила:

— Вот возьму и вернусь в Наисию! Пусть меня найдёт этот тёмный. Он хотя бы меня шалавой не считает.