Злясь на себя, на свою несдержанность, на то, что распустил язык и руки, Шардаш опустился на колени и уткнулся лбом в сложенные на животе ладони Мериам. Вся его поза выражала раскаянье, и Мериам сдалась. Решимость уйти исчезла, адептка слабо улыбнулась и пробормотала: «Прощаю». Профессор тут же подскочил на ноги, сжал её в объятиях, покрыл лицо поцелуями, провёл языком по щеке.

Внутренняя пружина разжалась, Мериам обмякла в руках Шардаша и поведала о страхе, который пережила в «Белом клыке», об ужасе, испытанном в доме Хлодия Савертина. Профессор внимательно слушал и гладил, заверяя, что всё позади, и что он обязательно отомстит её обидчикам. Единственное, что его настораживало, — это запах Савертина. Что-то Шардашу в нём не нравилось: слишком слабый для человека и слишком неясный для тёмного. Профессор пытался, но не мог вычислить примесь крови. Но эта проблема пока отошла на второй план, а на первый вышло здоровье Мериам, которая рисковала схлопотать простуду, а то и ангину вместе с воспалением лёгких.

Ноэса ждала их на пороге. Нахмурившись, она ласково обратилась к Мериам:

— Что сделал этот увалень? Вы вся в слезах, из носа течёт… Не повод позволять так с собой обращаться, даже если он ваш учитель.

— А тебе, — оборотница обернулась к брату, державшемуся позади адептки, — должно быть стыдно.

— Стыдно, — согласился, потупив взор Шардаш, — но перед ней, а не перед тобой. Так что, Ноэса, — профессор повысил голос и метнул на сестру злобный взгляд, — накрывай на стол и не вмешивайся. А то напомню, кто из нас кто.

Оборотница закатила глаза и пожаловалась адептке:

— А ведь я его нянчила! Вот что значит самец! И ведь не возразишь, потому как по всем статьям прав.

— Так что подчиняюсь, Тревеус, — улыбнулась Ноэса, — и иду метать на стол разносолы. Надеюсь, твоя подопечная баранину ест?

Мериам кивнула, и оборотница скрылась в доме.

На пороге тут же возникли две детские мордашки. Боясь подойти близко, девочки водили носами и обменивались тихими репликами о гостье. Адептка расслышала свою расовую принадлежность, возраст и пару пикантных подробностей, заставивших Шардаша нахмуриться и рыкнуть на девчурок. Те мигом скрылись из виду.

— Племянницы, — пояснил Шардаш и придержал Мериам дверь.

Однако та не спешила входить и поманила профессора за угол дома. Тот покорно последовал за ней. Убедившись, что их не видно с порога и из окон, адептка спросила, почему её считают всего лишь ученицей.

— Ты меня стесняешься? — высморкавшись, спросила Мериам. — Только честно, Тревеус!

Она приподнялась на носки, чтобы видеть глаза профессора, по возможности оказаться на одном уровне с ними.

Щёки Мериам пылали: с детской непосредственностью маленькие оборотницы ославили её перед родителями. Теперь сестра профессора точно станет недобро коситься на адептку и твердить, что эта гулящая не пара Тревеусу.

— Не выдумывай, Мериам! Просто начинают всегда с матери, и…

— Отговорки, — вздохнула адептка. — Хлодий ко мне и привязался, потому что не увидел кольца. Ты даже кольцо мне не подарил!

— Мериам, теперь ты решила выяснить отношения? — вздохнул Шардаш. — Судишь с человеческой точки зрения. Я ведь объяснял — у нас три стадии оформления официальных отношений. Бесчестно связывать тебя навеки, не дав понять, хочешь ли ты свадьбы.

— Правильнее спросить, хочешь ли ты.

Мериам развернулась к нему спиной и зашагала к дому.

— Я скажу Ноэсе за столом. Клянусь, я собирался! И кольцо куплю, когда всё это кончится.