|
Вслух же он сказал: – Так что, если вы согласны, я бы хотел как можно скорее уведомить королеву. Уверен, что такая новость ее величество порадует. Адриан Несбитсон склонил голову в преисполненном достоинства поклоне: – Как пожелаете, премьер министр. Они поднялись на ноги и обменялись торжественным рукопожатием. – Рад, очень рад, – заявил Джеймс Хауден. И добавил уже неофициальным тоном: – О вашем назначении генерал губернатором будет объявлено в июне. А до тех пор по крайней мере вы останетесь в составе кабинета, ваше участие в предвыборной кампании вместе с нами будет иметь огромное значение. Премьер министр подводил итоги их беседы, не оставляя места для каких либо неясностей по поводу того, о чем они договорились. Так что у Адриана Несбитсона не будет ни шансов бежать из правительства, ни возможности критиковать союзный акт. Нет, Несбитсон будет бороться на выборах заодно со всей партией – поддерживая ее, одобряя ее действия, разделяя за них всю ответственность… Джеймс Хауден помолчал, ожидая возражений. Таковых не последовало. Уже минуту другую гул двигателей звучал по другому. Лайнер начал плавное снижение, и снежный покров далеко под ними сменился бурыми и зелеными лоскутами земли. Телефонный аппарат мелодично звякнул, и премьер министр поднял трубку. Командир корабля Гэлбрейт объявил: – Через десять минут совершим посадку в Вашингтоне, сэр. Меня просили передать вам, что президент находится на пути в аэропорт. Глава 4 После взлета лайнера с премьер министром на борту Брайан Ричардсон предложил Милли подвезти ее на своем “ягуаре”. На протяжении почти всего пути из аэропорта Аплэндс в Оттаву он хранил молчание, на лице застыло мрачное выражение, все тело было напряжено от злости. “Ягуар”, с которым он обычно обращался с нежной любовью, сейчас Брайан вел так, словно автомобиль был повинен в импровизированной пресс конференции на взлетной полосе. Ему, может быть, даже более, чем другим, уже в эти минуты была видна неискренность и слабость заявления Джеймса Хаудена по поводу иммиграции и Анри Дюваля – каким оно появится в печати. “Хуже того, – раздраженно думал Ричардсон, – правительство в лице премьер министра заняло позицию, с которой ему будет крайне трудно отступать”. Милли раз другой бросала искоса взгляды на своего спутника, но, понимая, что сейчас творится у него на душе, заговаривать не стала. Но уже почти у городской черты после одного особенно варварского поворота она дотронулась до рукава Ричардсона. Слова были не нужны. Он сбросил скорость, обернулся к ней и неожиданно улыбнулся. – Простите, Милли. Срываю злость. – Да, я понимаю. – Вопросы репортеров в аэропорту также подействовали ей на нервы, особенно потому, что ей было известно, в какие невидимые тиски попал Джеймс Хауден. – А я бы сейчас выпил рюмочку, – сказал Ричардсон. – Может, заглянем к вам? – Давайте, – согласилась она. Близился полдень, и Милли час другой могла не возвращаться на службу. По мосту Данбэр они пересекли реку Ридо и повернули на запад по шоссе королевы Елизаветы в направлении города. Ярко светившее утром солнце спряталось в низких зловещих облаках, и день постепенно окрашивался в скучный серый цвет, сливаясь с унылой окраской каменных зданий. Ветер завывал резкими порывами, вздымая волны жидкой грязи, опавших листьев и клочков бумаги, свистел в сточных канавах и меж выросших за неделю снежных сугробов, сейчас оплывших безобразной слякотью, черной от сажи. Пешеходы спешили, пряча головы в поднятые воротники пальто, цепляясь за шляпы и держась поближе к стенам домов. |
