|
Надеюсь, вы то хотя бы не станете отдирать панели, как русские, в поисках спрятанных микрофонов. – Обещаем вам этого не делать, – заявил Хауден, – если, конечно, укажете, где они установлены. Президент издал свой характерный горловой смешок: – Вам лучше запросить по этому поводу Кремль. Я не удивлюсь, если они воткнули свой передатчик, пока там находились. – А может быть, это и неплохо, – шутливо заметил Хауден. – По крайней мере они хотя бы так нас услышат. А то по другим каналам у нас не очень получается. – Да, – согласился президент. – Боюсь, вы правы. Неожиданно наступило молчание. Через приоткрытое окно едва слышно доносились шум уличного движения и детские крики на игровой площадке Белого дома. Откуда то неподалеку скорее угадывался, чем слышался, приглушенный стенами дробный перестук пишущей машинки. Хауден обостренно ощутил, что атмосфера резко изменилась от легкомысленной веселости к гробовой серьезности. Он спросил: – Чтобы исключить недопонимание, Тайлер, вы по прежнему придерживаетесь мнения, что открытый крупный конфликт в сравнительно недалеком будущем неизбежен? – Всем сердцем и душой, – ответил президент, – я бы желал сказать “нет”. Но могу сказать только “да”. – И мы к нему не готовы, не так ли? – вступил в разговор Артур Лексингтон. Президент подался всем телом вперед. Позади него ветерок колыхал занавеси и легонько шевелил флаги. – Нет, джентльмены, – тихо проговорил он. – Мы не готовы и не будем готовы, если Соединенные Штаты и Канада, действуя во имя свободы и надежды на лучший мир, в котором мы живем, не станут плечом к плечу на защиту своей единой границы и нашей общей обороноспособности. “Ну, вот, – мелькнула у Хаудена мысль, – как быстро мы подошли к главному”. Под испытующими взглядами собеседников он сообщил как само собой разумеющееся: – Я много думал над вашим предложением относительно союзного акта, Тайлер. По лицу президента скользнула тень улыбки. – Могу себе представить, Джим. – Есть много возражений, – сказал Хауден. – Когда речь идет о делах такого масштаба, – спокойно согласился президент, – было бы удивительно, если бы их не было. – С другой стороны, – объявил Хауден, – могу сообщить, что мои главные коллеги и я понимаем значительные преимущества, вытекающие из вашего предложения, но только при условии удовлетворения определенных требований и предоставления особых гарантий. – Вот вы говорите о требованиях и гарантиях, – впервые нервно вытянув шею, подал голос, резкий и звенящий от напряжения, адмирал Рапопорт. – Вне всяких сомнений, вы и упомянутые вами коллеги учитываете, что любые гарантии, откуда бы они ни исходили, окажутся бессмысленными, если не будет обеспечено выживание. – Да, – ответил Артур Лексингтон, – мы думали об этом. Поспешно вмешался президент: – Я хочу, чтобы мы помнили одно, Джим, и вы тоже, Артур, что время работает против нас. Поэтому то я и призываю действовать очень быстро. По этой же причине мы должны говорить совершенно открыто, пусть даже при этом придется взъерошить чьи то перышки. – Разве что на вашем орле , – сурово усмехнулся Хауден. – Что вы предлагаете для начала? – Давайте еще раз пройдемся по всем пунктам, Джим. Обсудим то, о чем мы с вами говорили на прошлой неделе по телефону. Удостоверимся, что мы понимаем друг друга. А там посмотрим, куда компас покажет. Премьер министр бросил быстрый взгляд на Лексингтона, который ответил едва уловимым кивком головы. |
