|
– И больше ничего? – Я писать имя хорошо, – настаивал Дюваль. – Сейчас показать. Дан протянул ему через стол листок бумаги и карандаш. Медленно, спотыкающимся детским почерком Дюваль вывел свое имя. Расшифровке эти каракули поддавались с большим трудом. Дан повел рукой вокруг себя: – Зачем вы сели на это судно? Дюваль пожал плечами: – Я пытаться находить страну. Мучительно подыскивая слова, добавил: – Ливан нехорошо. – Почему нехорошо? – Дан невольно сам перешел на усеченный английский. – Я не гражданин. Полиция ловить – я уходить тюрьма. – А как вы попали в Ливан? – Я плыть корабль. – На каком судне? – Итальянский. Извинять, я не помнить название. – Вы пассажиром плыли на этом итальянском судне? – Я заяц. Я быть итальянский корабль один год. Пытаться уходить на берег. Никто не хотеть. Никто не пускать. Вмешался Стабби Гэйтс: – Как я понимаю, он был на этой итальянской посудине, так? Они ходили взад вперед по Ближнему Востоку, понял? Так вот, он соскочил с него в Бейруте и пробрался к нам. Доходит? – Доходит, – ответил Дан и вновь обратился к Дювалю: – А что вы делали до того, как сели на итальянское судно? – Я ходить с люди, верблюды. Они давать еда. Я работать. Мы ходили Сомали, Эфиопия, Египет, – названия стран давались ему нелегко, и он бессознательно помогал себе жестами. – Когда я маленький, ходить граница чепуха, никто нет дела. Когда я побольше, они останавливать – никто не хотеть. Никто не пускать. – И тогда вы забрались на итальянское судно, правильно? Дюваль кивнул. – У вас есть паспорт, бумаги, ну, что нибудь, подтверждающее, откуда ваша матушка родом? – Бумаги нет. – У вас есть гражданство? – Страна нет, гражданство нет. – Вы хотите получить гражданство? Дюваль озадаченно взглянул на него в полном недоумении. – Я имею в виду, – еще медленнее, чуть ли не по слогам, повторил Дан, – что вы хотите сойти наконец с этого судна. Вы сами мне сказали об этом. Энергичный, преувеличенно энергичный кивок в знак подтверждения. – Значит, вам нужна родина, страна, место, где жить? – Я работать, – настойчиво заявил Дюваль. – Я работать очень хорошо. Дан Орлифф вновь пытливо оглядел молодого человека. Была ли его история бездомных скитаний правдой? Действительно ли он изгой, отверженный, которого нигде не признают своим и нигде не хотят приютить? Действительно ли он человек без родины? Или все это выдумка, искусное хитросплетение лжи и полуправды, рассчитанное на пробуждение сочувствия? Юноша выглядел достаточно простодушным и бесхитростным. Но так ли это на самом деле? Выражение его глаз казалось умоляющим и трогательным, но где то в их глубине таилась завеса непроницаемости. Не крылся ли за ней намек на коварную хитрость – или это лишь игра воображения? Дан Орлифф колебался. Он знал, что написанное им будет разобрано по буковке и перепроверено конкурирующей с “Ванкувер пост” дневной газетой “Ванкувер колонист”. Поскольку в редакции срока сдачи материала ему не установили, он мог сам определять, сколько времени потратить на подготовку статьи. И поэтому решил тщательно разобраться во всех своих сомнениях. – Анри, – спросил он, – вы мне доверяете? На миг во взгляде Дюваля промелькнула прежняя подозрительность. Потом он кивнул головой. – Я доверять, – коротко произнес он. – Хорошо, – продолжал Дан. |
