Она ступила, я хрюкнула от натуги, а подруга присосалась к воротам, как напуганный паук.

– Эй, ты не можешь просто висеть. Надо вскарабкаться!

Беки и вправду попыталась это сделать. Я видела, как напряглись все ее мускулы. Она не была тяжелой, но и крепкой тоже не была.

– Представь, что отправишься в тюрьму, если не влезешь.

– Я стараюсь!

– Давай, Беки, давай! – повторяла я как заклинание.

Она медленно взбиралась и наконец добралась до верхушки, утыканной остриями, где снова застряла.

– Я не могу перелезть. Мне страшно!

– Не смотри вниз.

– Я не могу сдвинуться с места!

Я и сама запаниковала. Беки могла все испортить. Вдруг мимо пройдет коп или какой‑нибудь любопытный прохожий, а то и сам парнишка‑гот спустится со своей мансарды, чтобы посмотреть, что там за шум мешает ему слушать компакт‑диски?!

– Я сейчас, держись!

Я быстро поднялась, обогнула зависшую Беки и перебралась на ту сторону.

– Теперь ты! – прошептала я, повиснув напротив.

Беки не сдвинулась с места, даже глаз не открыла.

– Наверное, у меня приступ паники.

– Здорово! – сказала я, закатив глаза. – Ты не можешь сделать это! Может быть, мне следовало взять с собой Недотыка, Беки?

– Я не могу!

– Ладно, спускайся.

Мы заскользили вниз по железным воротам, но с противоположных сторон. Створка разделяла нас, но не нашу дружбу.

– Я надеюсь, что не все испортила, – сказала Беки.

– Ладно, по крайней мере, ты меня проводила.

Подружка одобряюще улыбнулась.

– Я постою здесь на стреме.

– Нет. Иди домой. Еще увидит кто‑нибудь.

– Ты уверена?

– Было забавно повисеть с тобой, – пошутила я. – Но мне пора идти!

– Надеюсь, что ты найдешь все, что хочешь.

Беки направилась домой, к уютному пледу и кушетке. Я лишилась одного детектива, но БРР, то есть Бюро расследований Рэйвен, отступаться не собиралось.

Пришла пора разобраться со слухами, покончить с ними, если они лживы, а если за ними что‑то таится, то вытащить это на свет.

Единственный свет исходил здесь из занавешенного окна мансарды. Я обходила на цыпочках дом и услышала приглушенное завывание электрической гитары, но, к счастью, не лай собак. Потом я добралась до памятного окошка и убедилась в том, что оно больше не забито досками, зато заменено на новое, целое. Странно, вроде бы хозяева ничего здесь не ремонтировали, но вот именно до этого окна у них почему‑то руки дошли.

Я пошла дальше и осмотрела остальные окна. Все они все были заперты, но по ходу дела мое внимание привлекло что‑то, отражавшее лунный свет. Я присела, присмотрелась и пришла в восторг.

Рядом с кустом валялся молоток, на который и упал лунный луч. Окно здесь было приоткрыто. Кто‑то подложил кирпич, чтобы оно не захлопнулось. Тут же лежали шприц для заделки швов и шпаклевка. Человек закончил работу и не закрыл окна, чтобы все подсохло.

Я поцеловала пальцы и коснулась ими моего нежданного друга.

– Спасибо тебе, кирпич, спасибо!

На сей раз протиснуться через окно оказалось гораздо труднее, чем четыре года назад. Увы, с тех пор, как мне было двенадцать лет, я переусердствовала со сладким.

Мне пришлось втянуть живот, напрячься, выпустить весь воздух. Я пролезла, оказалась внутри и с облегчением вздохнула, вбирая в себя темный, пропахший пылью воздух подвала старого особняка.

Фонарик вел меня в обход каких‑то коробов, ящиков и старой мебели. Я обратила внимание на прямоугольные предметы, прислоненные к стене и закрытые одеялами. Картины?

Дрожа от предвкушения, я схватилась за уголок одеяла, медленно оттянула его назад и ахнула.