– Но говорю вам – это скоро произойдет!

Озадаченные учителя с недоумением уставились на меня.

Я изо всех сил схватила теннисную ракетку, дернула ее настолько сильно, что скотч отодрал полоску зеленой краски с моего довольно неряшливого шкафчика, и выбежала из школы, пылая жаждой мести.

Ученики толпились на передней лужайке, дожидаясь тачек. Я не нашла здесь Тревора, обошла вокруг школы и обнаружила его там, где и следовало, у подножия холма, на футбольном поле, в окружении всей команды.

Тревор все запланировал. Он терпеливо ждал этого дня, пока я изводила себя работой, знал, что я приду за ним, буду вне себя и обязательно захочу мести. Этот субъект решил доказать своим приятелям, что он снова король, который достал‑таки девчонку‑гота. Митчелл хотел, чтобы мой позор увидели все его дружки.

Я слетела по склону как ураган, под пристальными взглядами заклятого врага и дюжины его приспешников. Все они ждали, когда я наброшусь на наживку, коей являлся Тревор.

Не обращая внимания на пижонов футболистов, я двинулась на Тревора, готовая угробить его отцовской ракеткой, зажатой в правой руке.

– Ракетка все это время была у меня, – признался он. – В тот день я после школы пошел следом за этим придурковатым дворецким. Он хотел сам отдать тебе ракетку, но услышал от меня, что я – твой парень и даже вроде как расстроился.

– Ты сказал ему такое? Ни фига себе!

– Считай это комплиментом. Ты сошла за подружку футболиста, а я выставил себя приятелем девицы из шоу чудиков.

Я отвела назад ракетку и замахнулась.

– Я собирался вернуть ее раньше, но у тебя был такой довольный вид, когда ты шла на работу.

– На сей раз я так тебя отделаю, что мало не покажется. Перчатка для гольфа на ушибленном пальчике не спасет.

Я замахнулась на Тревора, и он отскочил назад.

– Я знал, что ты будешь бегать за мной. Девчонки всегда так делают! – гордо заявил он.

Его безмозглые приятели загоготали.

– Но ведь и ты бегал за мной, а, Митчелл?

Он озадаченно уставился на меня.

– Это правда, – продолжила я. – Расскажи‑ка своим друзьям! Впрочем, я думаю, они и так это знают. Поведай им, почему ты это делаешь!

– О чем ты говоришь, чучело?

По выражению его лица я видела, что он готов к бою, но в мою тактику не въезжает.

– Конечно, о любви, – изобразив смущение, сказала я.

Вся толпа заржала. У меня имелось оружие получше любой ракетки стоимостью в двести долларов, то есть унижение. Обвинить футбольного сноба в том, что он увлечен девчонкой‑готом, это полдела, но использовать слово «любовь» в присутствии шестнадцатилетнего мачо – вот это смертельный прием.

– Эй, да у тебя вконец крыша съехала! – крикнул он.

– Да не смущайся ты так. Правду ведь все равно не скроешь, – самодовольно заявила я, улыбнулась вратарю и пропела: – Тревор Митчелл любит меня. Тревор Митчелл любит меня!

– Да ты обкурилась или укололась!

– Ответ неверный. – Я обвела взглядом всех его улыбающихся дружков‑футболистов, а потом хмуро посмотрела на него. – Конечно, твои чувства настолько очевидны, что мне следовало бы догадаться раньше. – Тут я повысила голос и произнесла как можно громче и отчетливее: – Тревор Митчелл, ты влюблен в меня.

– Ага, чучело несчастное! Типа у меня в спальне на стене висит плакат с твоей физией. Да ты посмотри на себя в зеркало – сама мигом испугаешься!

Спору нет, это был сильный удар, однако я вобрала в себя обиду, чтобы подготовиться к следующему раунду.

– Ну‑ну, только вот в дубовую рощу ты таскался не с плакатом, вампиром обрядился не для того, чтобы произвести впечатление на плакат, и ракетку моего отца спрятал не затем, чтобы добиться внимания плаката.