– Ничего страшного. Такое случается сплошь и рядом.

Он посмотрел на меня с подозрением.

– Только рядом с тобой.

– Я не хотел сделать тебе больно.

Я почувствовала, как его пальцы ощупывают ранку.

– Так, только отпечаток. Кожа не прокушена.

– Нет? – спросила я почти разочарованно.

– Ранка чуть побольше, чем от комариного укуса. Покраснение останется, вот и все.

– Бела мог бы этим гордиться, – сказала я, наблюдая за реакцией Александра.

– Да, – отозвался он, – пожалуй.

– Я хочу попросить тебя кое о чем, – волнуясь, сказала я, когда он уже вел меня к двери.

Шансы пригласить его на танцы таяли, и я поняла, что если не сделаю этого сейчас, то другого случая не представится.

– Ты больше не хочешь гулять? Послушай, Рэйвен…

– Нет, я хочу сказать… я просто хотела сказать…

– Да?

– Э… Я подыскала местечко, где можно потанцевать, – начала я.

– Потанцевать? В этом городе?

– Да.

– Крутое местечко?

– Нет, но…

– Но если ты ходишь туда, то это должно быть самое стильное место в мире.

– Это моя школа.

– Школа?

– Я знала, ты решишь, что это полный отстой. Наверное, мне не стоило об этом говорить.

– Я никогда не был на школьных танцах.

– Правда? Я тоже.

– В таком случае это будет первый раз для нас обоих, – сказал он с весьма эротичной и неожиданно уверенной ухмылкой.

– Наверное, да. Это называется Снежный бал. К такому названию подойдет вязаный шарф, чтобы скрыть укус, – пошутила я.

– Прости, это вышло нечаянно.

– Это самая лучшая нечаянность в моей жизни!

Он наклонился ко мне, чтобы поцеловать, и неожиданно остановился.

– Пожалуй, лучше не буду.

– Как это не будешь?

Он наклонился снова, и на сей раз, когда наши губы слились воедино, его сильная рука мягко придерживала мой подбородок.

– До встречи, – промолвил он, опять поцеловал меня на прощанье, а потом послал еще и воздушный поцелуй.

Я коснулась отметины на месте укуса. Мне казалось, что я уже меняюсь.

* * *

На следующий день сразу после уроков мы с Беки отправились в Эванс‑парк, забрались в дальний уголок безлюдной зоны отдыха и открыли наши рюкзачки. Я выложила камеру, мой дневник и компактное зеркальце, а Беки – пластиковый контейнер с долькой чеснока и крестиком в кожаном мешочке.

– Готова увидеть укус? – спросила я.

– Он большой?

– Это моя любовная рана, – сказала я и осторожно развернула черный шарф, который носила весь день.

– Bay! У него большой рот! – вытаращилась Беки.

– Правда, это круто?

– Я вижу следы зубов. Несколько царапин, но, по‑моему, кожу он не прокусил. Болит?

– Вовсе нет. Так бывает, когда прокалывают уши – поначалу кольнет, но боль быстро проходит.

– А когда тебе прокололи уши, ты тоже теряла сознание?

– Нечего подкалывать!

– Этот след тоже пройдет?

– Именно это нам и предстоит выяснить. Давай камеру.

Беки сделала снимки моей ранки спереди и сбоку. Мы положили поляроидные снимки на цементный пол, и они стали проявляться.

– Появляется твое изображение, – сообщила Беки.

– Хорошо.