Я ворвалась в спортзал. Музыка оборвалась, все молча пялились на меня, когда я шла через зал.

– Конец, – объявил Тревор и захлопал в ладоши. – Конец! Но какая прекрасная была постановка, если можно так нескромно выразиться о своей работе.

– Ты! – заорала я.

Мистер Харрис схватил меня сзади, видимо опасаясь, что я покалечу футболиста.

– Ты дрянь, Тревор! – кричала я, молотя руками в безуспешной попытке вырваться из хватки тренера. – Тревор Митчелл, ты чудовище! – Я обвела взглядом лица учеников, собравшихся вокруг меня. – Неужели вы этого не понимаете? Вы оттолкнули самого доброго, воспитанного, благородного и умного человека в этом городе, но зато рады водить компанию с мерзким, злобным подонком только потому, что он одевается так же, как и вы. Тревор только и думает, как бы кому нагадить. Он готов человеку жизнь испортить, а вы рады смотреть, как он играет в футбол, и ходить с ним на вечеринки. Настоящего ангела вы погнали прочь только потому, что он одевается в черное и учится на дому!

Слезы брызнули у меня из глаз, и я выскочила на улицу.

Беки выбежала следом за мной.

– Прости меня, Рэйвен. Прости! – кричала она.

Не обращая на нее внимания, я бегом припустила к особняку, перелезла через скользкие от дождя ворота и забарабанила в дверь молотком в виде змеи. Вокруг освещенного крыльца кружили огромные мотыльки.

– Александр, открой!

Свет погас, разочарованные мошки улетели. Я села на ступеньку крыльца и заплакала. В первый раз в жизни темнота не принесла мне утешения.

20

Конец игры

Я проплакала всю ночь, на следующий день не пошла в школу, а в полдень опять побежала к особняку и трясла ворота до тех пор, пока мне не показалось, что они вот‑вот рухнут. Наконец я перелезла через них и принялась стучать в дверь. Занавески колыхнулись, но никто так и не вышел.

Я вернулась домой и позвонила в особняк. Ответил Джеймсон, который сообщил, что Александр спит.

– Я скажу ему, что вы звонили, – сказал он.

– Пожалуйста, передайте ему, что я прошу прощения!

Я боялась, что Джеймсон возненавидел меня не меньше Александра. Я звонила каждый час, и всякий раз у нас с Джеймсоном происходил все тот же разговор.

– Я буду учиться на дому! – закричала я на следующее утро, когда мама попыталась вытащить меня из постели.

Александр не отвечал на мои звонки, а я не отвечала на звонки Беки.

– В школу я больше не пойду!

– Дорогая, я понимаю, что тебе тяжело, но ты это переживешь.

– Да, тебе‑то не приходилось переживать разрыв с папой! Александр – единственный человек в мире, который меня понимает! А я все испортила!

– Нет, все испортил Тревор Митчелл. Ты этому молодому человеку ничего плохого не сделала. Ему повезло, что он встретил тебя.

– Ты так думаешь?

Я зарыдала, роняя слезы размером с особняк.

– Наверное, я испортила ему жизнь!

Мама присела на краешек моей постели.

– Он восхищается тобой, дорогая, – утешала она меня, обнимая так, будто я была плачущим малышом Билли.

Я ощущала запах абрикосового шампуня, исходивший от ее бархатистых каштановых волос, и сладкий нежный аромат духов. Сейчас мама была мне нужна. Мне надо было, чтобы она сказала мне, что все будет хорошо.

– Я сразу поняла, что он восхищается тобой, когда этот парень пришел сюда, – продолжила она. – Стыдно, что люди говорят о нем плохо.

– Ты была одной из них, – вздохнула я. – И я, наверное, тоже.

– Ты – нет. Он понравился тебе таким, каким является на самом деле.