В душе Мартин не был согласен с Вильямом, но ведь он всегда избегал прислушиваться к своему внутреннему голосу.

– Так ты согласен? – повторил вопрос Вильям.

– Один за всех и все за одного, – провозгласил Мартин, понимая, что это, конечно же, не ответ.

Но Вильяма, казалось, его слова вполне удовлетворили.

– Ну и отлично. И всё же, тебе нужен человек, который поддерживал бы тебя…

– Вильям, это всего лишь благие намерения. Меня нельзя сделать лучше, нельзя изолировать от людей…

– Зачем изолировать? Просто тебе иногда необходимо побыть с другом, который умерит твой пыл. Мне нравится Тереза, но не можешь же ты… О боже, мне кажется. что я хожу вокруг да около того, что в действительности хочу сказать… Не можешь же ты быть с ней тем, кем был со мной, не можешь получить более сильные ощущения…

– Мне не хотелось бы ранить тебя и, тем более, потерять…

– Ты ничего не хочешь терять и никого не хочешь ранить, – Вильям приблизил своё лицо вплотную к лицу Мартина и взял его за плечи, – Но всё равно, ты генерал. Правда, генерал, желающий убить двух зайцев сразу. Послушай старого мудрого Вильяма, Мартин. Неужели ты и вправду думаешь, что если ты переспал с кем‑то, то вы непременно должны влюбиться в друг друга? Что, если ты был инициатором связи, то, значит, должен быть внимательным чуть ли ни всю оставшуюся жизнь – никогда не причинять боли партнёру и даже не сердить его?

– Оставь меня, – Мартин резко дёрнулся головой.

– Понимаю… Если они не любили тебя, ты чувствовал себя отвергнутым и обиженным… Мартин, ты хочешь любить всех, но ты не любишь. Это лицемерие. Мне кажется, ты хочешь слишком многого. Ты хочешь получить души своих любовников.

– Не такой уж ты и мудрый, Вильям, – сказал Мартин, отталкивая его. – Ты совершенно не понимаешь меня.

– Да, теперь я вижу, что Тереза тебе подходит. Она посмышленее тебя, да и посвободнее. Но… я умываю руки. Не хочу быть для тебя вторым. Я проиграл эту игру.

Увидев слезы в глазах Вильяма, Мартин не выдержал и тоже заплакал.

– Прости меня, – прошептал он, подлетая ближе и дотрагиваясь до шеи Вильяма. – Ты мне как брат.

– Мы останемся братьями, только не надо спать со мной из сострадания. Пощади меня. Я должен поверить, что смогу обходиться и без тебя.

– В этом нет здравого смысла. Но если ты этого хочешь…

– Всё идёт своим чередом, Мартин. Мы собираемся быть – кто солдатом, кто генералом, у нас есть Работа. И я думаю, она будет гораздо более трудная, чем мы только можем себе представить. Поэтому нет места никакому сумасбродству и лицемерию. На самом деле мы не принадлежим себе полностью, как бы нам ни хотелось в это верить, чтобы мы ни делали и чтобы ни делали момы. Но мы можем любить, и мы можем называть друг друга братьями и сёстрами.

Открыв дверь, Мартин обернулся в пролёте и сказал:

– Пожалуйста, не пропускай больше собраний.

– Не буду.

Эйрин Ирландка была для Мартина загадкой. Умная, рассудительная, с чистым взглядом. Поражало её сильное, иногда даже переходящее в высокомерие чувство независимости. Мартин нашёл её в бассейне, на лице у девушки была маска. Мартину пришлось позвать её дважды, прежде чем она заметила его. Выйдя из бассейна, Эйрин прошла мимо лестничного поля в раздевалку. Вода плескалась в сферическом пространстве; какое‑то время можно было поплавать в воздухе, потом в воде, потом в брызгах и в пьянящем тумане, напоминающем облако.

Мартин не слишком любил плавать. Когда‑то давно, в Орегоне, он чуть не утонул в речке рядом со своим домом, тогда ему едва лишь исполнилось четыре года.