Оказывается, у Джеральда, этого образца скучнейшей, немного напыщенной респектабельности, имеется прошлое. Кто бы мог подумать!
Рексу ужасно хотелось добежать до ближайшего телефона автомата – это заняло бы не больше минуты, – но он безжалостно подавил искушение. Надо держать слово и молчать, по крайней мере пока вечер не миновал. Он посмотрел на часы: оставалось семь с половиной часов. Как же вытерпеть?
Сью убрала со стола после ужина, составила посуду в мойку и принялась накрывать к завтраку. Коричневые мисочки для каши, подставки для яиц в виде зайчиков, разнокалиберные столовые приборы, неряшливого вида пластмассовая банка с домашними мюсли, наклейку для которой она нарисовала сама.
Наверху бухала музыка. Судя по всему, Аманда делала домашнее задание. Про себя Сью всегда называла дочь Амандой. Самой дать имя ребенку – это было одно из последних одолжений, которые ей сделал Брайан. Но даже тогда ему не хватило великодушия, чтобы скрыть недовольство выбором жены. Претенциозным. Снобистским. Вычурным. Девочку с рождения звали Мэнди, а затем, когда Брайан перенял повадки своих старшеклассников, – и вовсе Мэнд.
Сью включила газовую колонку над раковиной, пламя ярко вспыхнуло. Она нарочно шумела, моя посуду, потому что Брайан как раз пошел в уборную, тесно соседствующую с кухней. Он никогда не заботился о том, чтобы вести себя в туалете потише, считая такую скромность ханжеством, присущим среднему классу. Что же касается Сью, если в доме были гости, она предварительно бросала смятую туалетную бумагу в унитаз, чтобы заглушить плеск. Что же касается «бултых» и тому подобного, ну тут уж…
Сейчас после вызывающе непристойного звука она услышала скрип открываемой фрамуги. Брайан вышел из уборной, застегивая молнию. Подойдя к столу, он стал копаться в школьных бумагах, складывать их, выравнивать, передвигать, переворачивать, снова выравнивать. Сью с полотенцем в руках оскалила зубы в беззвучной гримасе и, отвернувшись, уставилась в окно.
Брайан стоял к ней спиной. От пояса до лодыжек он был совершенно ровный. Будто струя воды из под крана. Сью вспомнила, как подружка по педагогическому колледжу говорила: «Никогда не доверяй мужчине, у которого нет задницы».
Она прошла через гостиную с доской для резки хлеба в руках, открыла дверь и высыпала крошки в сад. На коттедже Джеральда горел галогеновый прожектор. Сью подошла к забору и увидела перед домом соседа низкий серебристый «мерседес». Она бросилась обратно в кухню, где Брайан, устроившись в единственном кресле, корпел над кроссвордом из «Гардиан».
– Брайан! Брайан!
– Ну а теперь чего ты всполошилась? – Он спросил это так, будто она всю свою жизнь колотилась в горячечном возбуждении.
– Макс Дженнингс здесь.
– Вряд ли. Еще только десять минут восьмого.
– Тогда кто это?
– Что «кто это»?
– Машина.
– Твоя речь будет похуже твоей стряпни. А это о чем то говорит… – У Брайана был очень неприятный смех. Этакий раздражающий смешок, даже скорее уханье. Его то он и издал. Уф уф.
– Не веришь – пойди сам посмотри.
– Я уже понял, что покоя мне не будет, пока не схожу.
Тяжко вздыхая, он демонстративно долго вчитывался в подсказку составителя, как будто дошел до самого интересного места в боевике, потом натянул шапку и перчатки, которые грелись у плиты, и вышел в холодную темень.
Он мрачно взирал на машину, на эту немецкую красотку, сияющую, как жидкая сталь, облитую холодным белым блеском. Брайан остался очень ею недоволен. Нет, не на такой машине должен бы ездить склонный к суициду сын жестоких, измученных бедностью родителей. Брайан поспешил обратно, в тепло.
– Вероятно, он чувствует себя очень неуверенно, если нуждается в такой машине. |