– Прости, Гонория.

– Почему бы тебе не рассказать им еще, сколько сахара ты положила в какао? Опиши также чашки и блюдца.

Пухлая нижняя губа Эми задрожала, и Барнаби сдался. Было бесполезно настаивать, тем более что Гонория, по сути дела, заткнула невестке рот. Им предстояло еще побеседовать с множеством других свидетелей, и по теории вероятности среди них непременно должны были отыскаться общительные и готовые помочь люди. А с миссис Лиддиард можно потом потолковать еще раз, и лучше всего – с глазу на глаз.

Старший инспектор решил не дразнить гусей, но тут, как назло, вмешался Трой. Нарочно поправив галстук, чтобы привлечь внимание к прокуренным пальцам, он спросил:

– Каким человеком был мистер Хедли?

– Он был джентльмен.

И всё. Конец разговора, больше никаких вопросов и никаких ответов.

Барнаби объяснил, что понадобятся отпечатки их пальцев. Гонория отказалась категорически: об этой унизительной процедуре не может быть и речи! Когда Эми провожала их, они услышали пущенное вдогонку, нарочито громкое «наглые клоуны».

Он был джентльмен! По дороге к ржавым воротам Трой яростно пнул гравий. Разумеется, мы все понимаем, о чем речь. Сливки на торте мироздания. Сержант закурил. Член закрытого клуба. Правильный галстук закрытой школы. Правильный выговор. Правильная осанка. Правильные деньги. Правые убеждения. (Трой и сам был правых убеждений, но исходил из другой отправной точки и руководствовался иными резонами.) Ну и, конечно, триппер.

– Нельзя верить таким людям. – Трой открыл калитку и посторонился, пропуская Барнаби. – Ни одному их слову. Держу пари, она и дня в жизни не работала. Паразитка проклятая.

– Послушайте, сержант! – резко и раздраженно одернул его Барнаби. Спина у него болела от долгого стояния, и высокомерное обращение нравилось ему не больше, чем Трою. – Ваши предубеждения – это ваше личное дело, Гевин, если только они не мешают работе, а если мешают, то становятся и моим делом. Наша работа состоит в том, чтобы извлечь информацию, убедить человека раскрыться. Все, что мешает этому процессу, – пустая трата времени и чушь собачья. Они пусть ведут себя как хотят, но я не желаю, чтобы и мы поступали как заблагорассудится.

– Сэр!

– Вы меня поняли?

– Да понял я, понял… – Сержант с остервенением жевал свою крепкую сигарету. – Просто они так меня достали!

– Никто не просит вас делать вид, будто вы их любите или уважаете. Потому что в этом случае отношения сложатся столь же недопустимые, как и те, в которых вы увязли сейчас. Ваши чувства несущественны. По крайней мере, должны быть несущественны. Самокопание губительно для людей нашей профессии. Мы должны смотреть в оба, причем наружу, а не внутрь себя.

– Да, – повторил Трой. – Извините, шеф.

Беда в том, знал Трой, что Барнаби прав. И обычно сержант смотрел в оба, потому что любил свою работу и хотел делать ее хорошо. Трой очень гордился даже самыми скромными своими достижениями, которых, надо отметить, было немало. И он решил сделать над собой усилие. Итак, да здравствует вежливость в общении с невежами! В конце концов, она же ничего не стоит. Но пятки лизать он им тоже не будет. Нет уж, извините!

К тому времени они прошли половину Зеленого луга. Навстречу им выбежала темноволосая, хорошенькая Китти Фосс, репортер «Эха Каустона».

– Здрасьте, старший инспектор! И что у нас?

– Привет, Китти, – бросил Барнаби и пошел дальше.

Девушка репортер, стараясь не отстать, запнулась о кочку, и Трой бросился поддержать ее.

– Народ говорит, что тело уже вынесли, – продолжала она, пытаясь вырвать руку у Троя.

– Так и есть.

– Это мужчина, который жил в доме? Спасибо, сержант, дальше я сама! Некий, – она сверилась с записной книжкой, – Джеральд Хедли?

– Мистер Хедли был обнаружен мертвым сегодня утром при весьма подозрительных обстоятельствах.