Изменить размер шрифта - +

     А  теперь  к  этому  прибавлялся  еще  новый страх, новое  переживание.
Нарцисс принял в нем участие. Нарцисс любил его, Нарцисс позаботился о нем -
он, изысканный, благородный, умный, с тонким, слегка насмешливым ртом. А он,
он распустился  перед  ним,  стоял  пристыженный  и  заикающийся и, наконец,
разревелся!  Вместо того, чтобы завоевать этого  превосходящего всех во всем
самым  благородным оружием  - греческим, философией,  духовными подвигами  и
достойным стоицизмом, он жалко и ничтожно провалился! Никогда  он себе этого
не простит, никогда не сможет смотреть ему без стыда в глаза.
     Однако  слезы  разрядили  сильное  напряжение,  спокойное  одиночество,
хорошая постель подействовали благотворно, отчаяние наполовину потеряло свою
силу. Через часок  вошел прислуживающий  брат,  принес мучной  суп,  кусочек
белого  хлеба  и  небольшой  бокал красного  вина,  который  ученики  обычно
получали  только  по праздникам, Гольдмунд поел  и выпил,  съел  полтарелки,
отставил, принялся опять размышлять, но ничего не вышло; он опять пододвинул
тарелку,  съел  еще  несколько  ложек. И  когда  немного  спустя дверь  тихо
отворилась и вошел  Нарцисс, чтобы  проведать  больного, тот лежал и спал, и
румянец опять появился на его щеках.
     Долго  смотрел на него Нарцисс,  с любовью, с  пытливым  любопытством и
немного с завистью. Он  видел: Гольдмунд  не был  болен,  завтра ему  уже не
нужно будет  посылать  вина.  Но он знал,  запрет снят, они будут  друзьями.
Пусть сегодня Гольдмунду понадобились его услуги. В другой раз, возможно, он
сам  окажется  слабым  и  будет нуждаться  в помощи  и участии. И  если  это
произойдет, от этого мальчика он их примет.

ТРЕТЬЯ ГЛАВА

     Странная  это была  дружба, что началась между Нарциссом и Гольдмундом;
лишь немногим пришлась  она по душе, а иногда могло показаться, что им самим
от нее мало удовольствия. Нарциссу, мыслителю, поначалу приходилось особенно
трудно. Для него все было  духовно, даже  любовь;  ему не дано было бездумно
отдаваться чувству. Он  был  в этой  дружбе  ведущей  силой и  долгое  время
оставался  единственным, кто сознавал судьбу,  глубину и смысл этой  дружбы.
Долгое  время  он  оставал ся одинок в  самый разгар любви, зная,  что  друг
только  тогда будет действительно принадлежать ему, когда он  подведет его к
пониманию.  Искренне  и пылко, легко и безотчетно  отдавался Гольдмунд новой
жизни; сознательно и ответственно принимал высокий жребий Нарцисс.
     Для Гольдмунда это было прежде всего спасение и выздоровление. Его юная
потребность  в любви,  только что властно  разбуженная взглядом  и  поцелуем
красивой девушки,  тотчас же  отступила в  безнадежном страхе. Ибо  в  самой
глубине души он чувствовал,  что все его прежние  мечты о жизни, все, во что
он верил,  все, к чему считал себя предназначенным и призванным, ставилось в
основе своей под  угрозу тем поцелуем  в  окне,  взглядом  тех  темных глаз.
Предназначенный  отцом  к  монашеской   жизни,   всей   волей  принимая  это
предназначение,  с  юношеским  пылом  отдаваясь  набожности  и  аскетически-
героическому идеалу, он при первой же беглой встрече, при первом пробуждении
чувств, при первом  женском привете  почувствовал, что  здесь его неизбежный
враг и демон, что в женщине для него таится опасность.
Быстрый переход