|
А что если она и в самом деле пошла и купила все, что ей хотелось... Он стал ее упрашивать: — Ну а все-таки, чего тебе хочется? — Ничего. Ровно ничегошеньки. — Новый купальный костюм? — предложил он уже с отчаянием. — Знаешь, есть одна вещь... Но мы можем ее сразу считать и за рождественский подарок, и за будущий год, и за будущий-будущий год... — Господи боже, что же это такое? — Тебе больше не придется заботиться о подарках долго-долго. — Неужели ты хочешь «Ягуара»? — Да нет, это совсем маленький подарочек. Никакой не автомобиль. И хватит мне его на много лет. Это очень практичная вещь. И на ней даже, собственно говоря, можно сэкономить бензин. — Сэкономить бензин? — А сегодня я купила все принадлежности на свои собственные деньги. — У тебя нет собственных денег. Я тебе одолжил три песо на святую Серафину. — Но мне дают в кредит. — Милли, сколько раз я тебе говорил, что не разрешаю покупать в кредит. Дают в кредит мне, а не тебе, и дают все менее охотно. — Бедный папка. Нам грозит нищета? — Ну, я надеюсь, что как только кончатся беспорядки, дела поправятся. — Но на Кубе всегда беспорядки. Если дело дойдет до крайности, я ведь могу пойти работать, правда? — Кем? — Как Джен Эйр, гувернанткой. — Кто тебя возьмет?. — Сеньор Перес. — Господи, Милли, что ты говоришь? У него четвертая жена, а ты — католичка... — А может, грешники — мое настоящее призвание, — сказала Милли. — Не болтай чепухи. И я пока не разорился. Еще не совсем. Надеюсь, что не совсем. Милли, что ты купила? — Пойдем покажу. Они пошли к ней в спальню. На кровати лежало седло; на стене, куда она вбила несколько гвоздей (отломав при этом каблук от своих лучших вечерних туфель), висели уздечка и мундштук. Канделябры были увиты поводьями, посреди туалета красовался хлыст. Уормолд спросил упавшим голосом: — А где лошадь? Он так и ждал, что лошадь выйдет сейчас из ванной. — В конюшне, недалеко от Загородного клуба. Угадай, как ее зовут. — Как я могу угадать? — Серафина. Разве это не перст божий? — Но, Милли, я не могу себе позволить... — Тебе не надо платить за нее сразу. Она — гнедая. — Какое мне дело до ее масти? — Она записана в племенную книгу. От Санта Тересы и Фердинанда Кастильского. Она бы стоила вдвое дороже, если бы не повредила себе бабку, прыгая через барьер. С ней ничего особенного не случилось, но вскочила какая-то шишка, и ее теперь нельзя выставлять. — Пусть она стоит четверть своей цены. Дела идут очень туго, Милли. — Я ведь тебе объяснила, что сразу платить не надо. Можно выплачивать несколько лет. — Она успеет сдохнуть, а я все еще буду за нее платить. — Серафина куда живучее автомобиля. Она, наверно, проживет дольше тебя. — Но, Милли, послушай, тебе придется ездить в конюшню, не говоря уже о том, что за конюшню тоже полагается платить... — Я обо всем договорилась с капитаном Сегурой. Он назначил мне самую маленькую плату. Хотел устроить конюшню совсем даром, но я знала, ты не захочешь, чтобы я у него одалживалась. |
