Да как он смеет?

       Тан, конечно, не самый воспитанный человек, но это же неправильно так о нем писать!

       Он грубый. И порой - совершенно невозможный. Тиссе приходится прикладывать немалые усилия, сохраняя образ леди. Он смотрит сверху вниз, и при любом удобном случае Тиссу высмеивает. А случаев она предоставляет немало... но не тан же виноват, что у нее не получается быть настоящей леди.

       Что же касается происхождения, то здесь и вправду нельзя ничего изменить.

       И Тисса впервые за долгое время позволила себе задуматься, как и кто определяет, кем человеку быть. Почему одни рождаются рабами, другие - простолюдинами, а третьи - в благородных семьях.

       Это были очень опасные мысли. Хорошо, что никто, особенно леди Льялл, не сумел бы их прочесть. Ей бы мысли определенно пришлись не по вкусу. Девушкам и вовсе не полагалось думать: какой мужчина захочет себе думающую жену?

       И Тисса решительно открыла любовную балладу.

       Там, хотя бы герои обязательно будут счастливы.

       Мне снова не спалось. Становится традицией. И рыжий кот, устроившийся в изголовье, мурлыкал, уговаривая не глупить. Ночь. И нормальные люди спят. А Наша Светлость опять круги вокруг кровати нарезает. Мысли покоя не дают.

       И главное, роятся, аки пчелы над пасекой.

       Фермы и незаконная работорговля. Законная, впрочем, тоже мало приятней.

       Воровство из казны.

       Благотворительность, оказываемая лишь достойным.

       Девочки, которые в пятнадцать лет считают себя уже совсем взрослыми... и двенадцатилетние невесты. Женщина не может убить мужчину.

       А мужчина имеет полную власть над женой. Или детьми.

       Что я могу сделать со всем этим? И надо ли? Может, мне все это лишь кажется ненормальным? Я ведь чужая... и вообще я не подряжалась миры улучшать! Я только замуж хотела.

       Вышла.

       И вот теперь не спится.

       Реформаторский зуд не дает. Но что я знаю об управлении государством? Только то, что власть бывает законодательная, исполнительная и судебная. И вся у Кайя, но реформы - любые - придется проводить через Совет, а это, подозреваю, дело муторное...

       И вообще, прежде, чем изменять что-либо, надо разобраться, как оно работает.

       - Лаашья, - я впервые решилась заговорить с моей телохранительницей.

       Ее отмыли и переодели. Ей шли алые шаровары, и удивительное дело, бирюзовая полотняная рубаха длиной до колен вполне с ними гармонировала. Рубаху Лаашья перевязывала широким поясом с перламутровой чешуей. В косицах ее прибавилось лент, а на запястьях блестели браслеты.

       - Лаашья слушать леди.

       - Присядь, пожалуйста...

       Кресла так и стояли у камина. Я заняла то, в котором обычно сидел Кайя, и указала Лаашье на второе. Подойти, она подошла, а вот садится не стала.

       Не положено?

       - Я хочу тебя кое о чем спросить. Если, конечно, тебе можно о таком рассказывать. Как у вас принимают законы?

       При ней нет оружия, во всяком случае такого, которое я бы заметила.