|
«И земля родит неплохо, и долю свою торговый люд исправно платит - а все равно в казне пусто. На первый взгляд, ясно вроде - казначей, ворюга этакая, деньги таскает, вон терем себе какой отгрохал. Залюбуешься. Вроде знаешь, а доказать-то никак не получается. Выгнать бы прощелыгу хитрющую, но нельзя ведь. Пробовали - так с ним хоть какой-никакой, но доход в стране водится, а без казначея выходит не бюджет, а сплошное кружево. Дыра на дыре. Эх, да пусть ворует - леший с ним, зато и в государственной мошне звякает. Хотелось бы, конечно, чтобы звяки в музыку поосновательнее оформились. Но то мечты. Поскольку мздоимцы и казнокрады в стране с самого ее сотворения завелись и выведутся, только если что-нибудь из ряда вон выходящее случится. Навроде, если говорящий кот вдруг думным дьяком заделается». Царь невесело осклабился, снял с подлокотника трона корону и напялил ее на голову. «И ведь надо что-то делать. Ладно бы казначей, как раньше, за государственный счет семью содержал - все равно ж награбленное в стране остается. Всё хоть потомки, когда лет этак через много с гаком разума лишатся и решат все общим считать, порадуются. Так ить подлое он дело замыслил. Нехорошее. Сговорился с соседями любезными, инородцами погаными, чтобы болото наше славное осушить, лягушек повывести, палаты узорчатые нагородить да продать подороже. Казне, говорит, подпитка требуется. И словами все умными сыпет, инвестиции там, проекты совместного освоения. Спрашиваю: может, лучше не надо? «Надо, - отвечает, - иначе денег взять неоткуда, а без денег зиму вряд ли пережить удастся…» Эх, поганое слово - надо. А деваться-то некуда». Царь сокрушенным взглядом обвел горницу. Ничего подходящего. Только лук на стене висит. Старый, еще при деде висел, а до него - при прадеде. Ну что? Была - не была. Идея, может, попервости, и дурацкая. Но, как водится, дурацкие идеи - самыми полезными выходят. Попробуем. Авось найдем денег да казначею нос утрем. Иван Никодимыч, младший сын царя День этот с утра не заладился. Для начала братец Васька втихаря батькину ухоронку вытащил, нашел, значит, и вытащил. Всю, без остаточка. Ему-то можно, он - старший. Мало того что в государстве порядку нет, казначей - ворюга, батька страну не бережет, так еще любимый братец ценности, отложенные на случай войны с супостатом, подчистую выгреб. Сказал, что для блага народного, - и забрал. Тут, конечно, сердце у меня не выдержало. Да и разве можно подобное отношение стерпеть! К себе-то, наверное, и можно. Но чтобы так страну не уважать! Ну и высказал я ему все, что думал о подобном лихоимстве и практически государственной коррупции. Без утайки, то есть нецензурно. Так вот, слово за слово, сцепились мы не на шутку, и неизвестно еще, чем бы дело кончилось, но тут батя нарисовался. С луком. Только не репчатым, а таким, стрелятельным. - Ну, - говорит, - сыновья мои любимые, судя по размаху намечающихся военных действий, самое время настало вас женить. А поскольку в сказочных царствах жениться без подвига не положено - читатель не оценит, - вот вам лук и стрелы, гусиным пером оперенные (две штуки). Ну, мы с братцем, конечно, переглянулись, плечами пожали, но промолчали. Все-таки он не только батя, но еще и царь. Хотя порой в этом и сумлеваться начинаешь. А он тем временем краткое содержание намеченного подвига излагает, что, мол, из этого гнилья не только стрелять нужно, но еще и стрелу обратно притащить. Потому что стрелы казенные, вроде даже золотые - впрочем, сие неведомо, ведь предки тоже брехать умели, - из поколения в поколение в семье передаются, так что болвану Ваньке, который ее потеряет - мне то есть, - плохо придется. |
