Марго обхватила лицо ладонями.

– Господи! – в каком то священном ужасе пробормотала она. – Пять комнат на четверых!.. А нас шестеро в двух!

Жаклин вертелась перед зеркалом, взбивая воланы парижского платья.

Марго чуть отошла в сторону и загляделась на подругу восхищенно печальным взглядом.

– А я во втором составе репетирую роль жены посланника из «Веселой вдовы», – словно защищаясь от чужого великолепия, пробормотала она.

– Что? – красиво повернувшись, бросила Жаклин. – «Веселая вдова»? Оперетта? От нее несет нафталином! Вот мюзик холл – это жизнь! Нерв!..

– А ты… мне… – неловко оправляя свое шикарное платье, подаренное ей Жаклин, неуверенно начала Марго и закончила скороговоркой: – Меня бы нельзя тоже в мюзик холл?!

Но вместо ответа прозвучал лишь скрип закрываемой двери, за которую выскочила Жаклин – ее позвал жених.

Потом были Рио де Жанейро, Буэнос Айрес…

В краткие промежутки между гастролями молодые поселялись в старинных бахаревских апартаментах. Опасения Петра Арсентьевича по поводу невестки из другого круга не оправдывались. Основную роль в этом сыграло то, что Жаклин не сталкивалась с Людмилой Савельевной на кухне возле плиты, так как всю работу выполняла домработница. Людмила Савельевна осуществляла лишь руководство, а Жаклин было все равно. Ее новая жизнь не оставляла ей времени на домашние будни. Их с Гарриком приглашали повсюду: премьеры, выставки, театральные капустники, юбилеи. В престижном «Голубом Огоньке» Жаклин блеснула, исполнив знаменитую «Карамболину». После этого «Огонька» до нее дошли слухи, что примадоншу с трудом вывели из глубокой депрессии.

Однажды, в редкие часы пребывания Жаклин дома, раздался телефонный звонок. Она подняла трубку и услышала взволнованный женский голос:

– Здравствуйте, я журналистка, меня зовут Илона Стефанова. Могу ли я поговорить с Жаклин Рахманиной?

– Слушаю!

– Ой! Это вы! Как я рада! Я работаю в журнале «Театральная Москва» и очень хотела бы написать о вас статью!

– Обо мне? – чуть было не выдала своего удивления Жаклин. – «Черт возьми! Конечно! – мысленно воскликнула она. – Давно пора!» – Пишите! – благосклонно выразила согласие.

– А когда мы с вами можем встретиться?

– О!.. – уже войдя в роль звезды, задумчиво протянула Жаклин. – Даже не знаю!..

– Умоляю! Всего каких нибудь полчасика!..

– Одну минуту, я посмотрю свою записную книжку! – сказала она, хотя отлично знала, что всю неделю у нее совершенно свободна первая половина дня.

– Послезавтра в двенадцать, устроит?!

– Спасибо! – обрадовано воскликнула журналистка.

Жаклин с густой длинной челкой, с сильно накрашенными ресницами и перламутровой помадой на губах приподнялась с кушетки, когда домработница ввела в ее комнату совсем молоденькую журналистку. Девушка замерла, с нескрываемым восторгом глядя на Жаклин в коротких, до середины икры, узких сиреневых брюках и расшитой жемчужинками блузке.

– Здравствуйте! – спохватилась она. – Меня зовут Илона!

Они на удивление быстро разговорились. Жаклин, конечно, приготовилась пофорсить перед журналисткой, но у той, несомненно, оказался дар мгновенно располагать человека к себе. Когда были заданы все вопросы и получены ответы, отобраны самые эффектные фотографии, только тогда Илона призналась, что она еще не журналистка, а всего лишь студентка второго курса. И что она упросила главного редактора напечатать материал, если ей удастся взять интервью у Рахманиной.

Жаклин пожала плечами.

– Какое имеет значение, сколько тебе лет, главное, чтобы то, что ты делаешь, было талантливо, – к месту ввернула она одну из фраз Петра Арсентьевича.