— Я не отпущу вас. Я вам не верю, господин Бротар, — хмуро сказал малограмотный господин.

— И я вам не верю. Я могу биться об заклад — стоит мне покинуть Ригу, как вы ввяжетесь в какую-нибудь нелепую историю с картами или с женщинами…

— Нет! Есть женщина, которую я люблю, которой предан…

— Ваша крепостная. Можно ли об этом говорить серьезно?

— Да.

Тут оба замолчали. А Эрика вдруг поняла, что не так уж прост незримый юноша: в голосе звучала подлинная любовь. В восемнадцать лет, выслушав от соседей с три десятка любовных объяснений, уже начинаешь понимать, что к чему.

— Послушайте, господин Пушкин, будьте благоразумны, — мягко сказал француз. — В России вы не можете жениться на любовнице вашей. А в Швейцарии — можете, там никому нет дела до российских нелепых законов и до петербуржского высшего света. Соберитесь с духом. Сделаем наше дело без ссор и упреков, уедем в Швейцарию — и я обещаю вам, что никогда более вы меня не увидите. А будем ссориться — не миновать нам Сибири…

— Да, — повторил господин Пушкин.

— Я знаю, что вас беспокоит. Не скука и не отсутствие карточных партнеров. Вы полагаете, что мы напрасно вовлекли в дело господина Сукина.

— Да. Пока нас было трое, вы понимаете… я не предам брата, брат не предаст меня… Господи, знать бы, где он сейчас! Не может быть, чтобы у него не хватило ума выбраться из Москвы!

— Не беспокойтесь. Вот хоть и брат ваш подтвердит — господин Сукин нам необходим. Он всем заправляет в коллегии, через него проходят все деньги. Я сам говорил с ним — он дурак, но такой дурак, что очень любит деньги, это — главное. Идем. Мы слишком долго стоим тут — ваши приятели подумают, будто мы о чем-то сговариваемся.

— Не забудьте — я отсюда собираюсь в Льеж и потом — в Спа. И я болен, опасно болен, не смейте мне предлагать жареное мясо! — воскликнул господин Пушкин. — Нечаев с Воротынским едут в столицу — что они обо мне будут говорить?!

— Неужели вас это беспокоит?

— Воротынский — человек незначительный, а Нечаев… он способен на все, понимаете? Он способен проиграть нательный крест, способен первым выскочить на вражеское укрепление с одной лишь шпагой, способен пешком отправиться из Москвы в Санкт-Петербург… он может переночевать с нищими в сарае, а через неделю вы его встретите на приеме у госпожи Брюс!

— Возможно, такой человек нам пригодится. Госпожа Брюс, говорите?

— Говорят, Нечаев был ее любовником. У него остались какие-то таинственные связи при дворе, но сейчас он — исполнитель всяких сомнительных поручений, даю вам слово!

— Сомнительные поручения знатных особ?

— Да! Вот сейчас он везет какую-то девицу из Курляндии — хотел бы я знать, в чьей постели завершится это путешествие! И если он не живет на доходы от карточной колоды, то непременно выступает в Академии Фортуны, другого применения его талантам я просто не вижу. Он дойдет до того, что сделается наемным убийцей, вот увидите!

— Тем более нужно с ним быть благоразумным, — заметил француз. — Возможно, он и нам пригодится. Вы ведь знаете, где его искать в столице?

— Знаю. У него есть там постоянное логово. Он оказал услугу какому-то купчишке, и тот приютил его чуть ли не на чердаке. Это на набережной за Казанским собором.

— Отлично. Идем, идем, не будем вызывать у него подозрений…

Эрика уже догадалась, что прозвание Михаэля-Мишки — Нечаев. И ей, непонятно отчего, приятно было слышать, что он — человек незаурядный и даже загадочный.