Он улыбнулся и похлопал себя по тыльной стороне ладони. Причём, это было сделано на автомате. Но я знал, что это особый знак уважения, который тохары делают, когда видят кого-то, достойного большого уважения.

— От Урума до озера, которое нам выделили в качестве наследных земель примерно восемьдесят километров, — продолжал тем временем Борис фон Аден. — И там, получается, прямо возле этого горного озера наши земли, и чуть дальше земли Кемизовых.

— Круто! — сказал я. — Ну, и как ты думаешь, какая вероятность там встретить демонов?

— Я понимаю твои опасения, — проговорил отец. — Но на самом деле мы не просто так выдвигаемся в конце осени. В горах уже снег и холод. Тропа должна была обледенеть и ход обычным демонам закрыть. Поэтому мы надеемся, что дойдём без лишних приключений.

— Мне бы твой оптимизм, отец, — с сарказмом проговорил я. — Ладно, лучше скажи, что мне готовить с собой в этот поход?

— Виктор, готовься как обычно — на все случаи жизни. Мы берём с собой наших лошадей. Вместе с лошадьми мы берём, разумеется, Аркви. Он, как ни крути, тоже не самый слабый маг, а вполне себе полноценная боевая единица. А по поводу пути не переживай. У нас будут в команде разведчики, которые не допустят внезапного нападения. Поэтому будь спокойным, собирайся и ни о чём плохом не думай.

— Да я и не думаю, — ответил я отцу. Я понимал, что в нём до сих пор играло это желание защитить своих детей, закрыть куполом хоть какой-то опеки. Но я выяснял всё только ради одного-единственного момента: чтобы быть готовым ко всему, что в принципе может случиться.

Так-то в ущелье возле Горного тоже всегда лежал ледник, и демонам через него хода не было. А потом этот ледник как-то в одночасье растаял. Точнее, даже не так… Я попал в своё прошлое, но в несколько изменённую реальность, где этого ледника уже не было.

* * *

После выхода из его кабинета правнука Виктора фон Адена Креслав Рарогов покряхтел, почесал голову и погладил свою бороду. Одним словом, сделал всё то, что делал обычно в ситуации, когда был взволнован. Ещё бы, ведь все сложившиеся обстоятельства требовали от него немедленного вмешательства. Причём такого, какого он бы делать не хотел.

Он бы не хотел выдавать расположение отца Артёма, которого звали Альберт Костович. Недаром в своё время они спланировали настолько рискованную операцию, чтобы спрятать его. Они сделали так, что все в империи, кроме очень избранных людей — круга из пяти человек, — не знали, что Костович остался в Российской империи. Чуть позже об этом узнал и Виктор. Но Креслав не жалел, что сказал ему. Несмотря на то, что теперь на него свалились трудности, которые он никак не предполагал вывозить на своём горбу.

Затем он встал из-за стола и спустился в подвал, где стоял обновлённый по всем требованиям связи родовой телеграф. Он связывал эту резиденцию Рароговых практически со всеми остальными: с питерской, с коломенской, с захудалой московской, с сахалинской и так далее. Отсюда Креслав Радимирович мог связаться практически со всеми своими многочисленными потомками.

Но сейчас его интересовали не они. Сейчас ему нужно было достучаться до одной из самых неожиданных резиденций, в которой находился Костович Альберт — с изменённой внешностью, изменённым именем и фамилией, с изменённой биографией. По факту, это был совсем другой человек. Правда, занимался он всё тем же — своей невероятной наукой.

Креслав Рарогов вошёл в телеграфную комнату и грозно зыркнул на телеграфиста:

— Пойди, — сказал он, — пообедай пока.

— Вас понял, — вскочил телеграфист и практически со скоростью пули выскочил из комнаты.

Креслав же уселся в объёмное кресло и покхекал, устраиваясь поудобнее. Затем он взялся за знакомые рычаги, настроил направление связи и отстучал пароль.