– На этот раз полковник Нолан ничего не скажет, – продолжал Тарвин. – К тому же это будет на руку вашим приближенным.

– Которые так же близки и ему, – заметил магараджа.

Действие опиума заканчивалось, и голова его упала на грудь.

– Тогда я начну завтра же, – сказал Тарвин. – Это стоит посмотреть. Мне нужно найти удобное место, чтобы запрудить реку, и вы, вероятно, можете дать мне несколько сот каторжников.

– Но зачем вы приехали сюда вообще? – спросил раджа. – Чтобы делать плотины на моих реках и переворачивать все вверх дном в моем государстве?

– Потому, что вам полезно смеяться, магараджа-сахиб. Вы знаете это так же хорошо, как и я. Я буду каждый вечер играть с вами в «пачиси», пока вы не устанете, и я могу говорить правду – большая редкость в этих местах!

– Сказали вы правду насчет магараджа Кунвара? Действительно он нездоров?

– Я сказал вам, что он не очень силен. Но у него нет никакой болезни, от которой не могла бы вылечить его мисс Шерифф.

– Правда это? – спросил магараджа. – Помните, он наследует мой трон.

– Насколько я знаю мисс Шерифф, он взойдет на этот трон. Не тревожьтесь, магараджа-сахиб.

– Вы ее большой друг? – продолжал его спутник. – Вы оба из одной страны?

– Да, – согласился Тарвин, – и из одного города.

– Расскажите мне про этот город, – с любопытством сказал магараджа.

Тарвин очень охотно рассказал, рассказал длинно, с подробностями и, по-своему, правдоподобно, в порыве восторга и любви забывая, что магараджа, в лучшем случае, мог понять одно из десяти его смелых западных выражений. На половине его восторженных излияний раджа перебил его вопросом:

– Если было так хорошо, то почему вы не остались там?

– Я приехал повидать вас, – быстро ответил Тарвин. – Я слышал о вас.

– Так, значит, правда, что, как поют мне мои поэты, моя слава распространилась по всем четырем краям света? Я наполню золотом рот Буссанта-Рао, если это так.

– Вы можете прозакладывать свою жизнь. Однако вы, может быть, желаете, чтобы я уехал? Скажите только слово.

Тарвин сделал вид, что сдерживает коня.

Магараджа погрузился в глубокое раздумье и когда заговорил наконец, то произносил слова медленно и отчетливо, чтобы Тарвин понял каждое из них.

– Я ненавижу всех англичан, – сказал он. – Их обычаи – не мои обычаи, и они подымают такой шум из-за каждого убитого человека. Ваши обычаи – не мои обычаи, но вы не доставляете мне беспокойства, и вы друг госпожи докторши.

– Ну, надеюсь, что я также и друг магараджа Кунвара, – сказал Тарвин.

– Вы действительно его друг? – спросил магараджа, пристально смотря на него.

– Действительно. Желал бы я видеть человека, который осмелился бы тронуть малютку. Он исчез бы, государь, исчез бы, его не стало бы. Я вытер бы им улицы Гокраль-Ситаруна.

– Я видел, как вы попали в рупию. Сделайте это еще раз.

Тарвин, ни минуты не думая о фоклольском жеребце, вынул пистолет, подбросил в воздух монету и выстрелил.