Чья-то пассия?.. - мелькнуло в голове у Каргина. Эта мысль была ему неприятна, даже отвратительна, но он додумал ее до конца. Жизнь есть жизнь, и мало ли какие обстоятельства могли влиять на Кэти, сломив ее гордость и честь… Правда, то и другое вроде бы было на месте, да и несчастной или в чем-то ущемленной она совсем не выглядела… С другой стороны, размышлял Каргин, взять хотя бы Россию в нынешние времена: оклад полковника - сто тридцать долларов [17] , а секретарша-девчонка в двадцать лет имеет от трехсот до тысячи. А почему? А потому…

    Представив это "потому" с одним из возможных кандидатов, с Мэлори, Ченнингом или Халлораном, Каргин скрипнул зубами и свирепо ощерился. Чьей любовницей она была? Кого-то из трех сиятельных боссов или всех сразу? Вполне возможно, так как упоминался песок, что сыпется из задниц покровителей! Значит, люди они немолодые, и самый пожилой из них, как утверждала сама Кэти, был падок на женщин. Был!.. Может, чувства его увяли не совсем? Но тогда Кэти нечего делать во Фриско, место ее - на острове или, как минимум, в Париже… Однако она здесь. И даже пустила под одеяло какого-то солдата, наемника и бывшего "стрелка"…

    Почувствовав, что совсем запутался, Каргин злобно сплюнул, обогнул бревенчатые стены "Старого Пью" и замер с приоткрытым ртом. На стрелковой позиции, у обшитого дубом барьера, лихо подбоченился Бобби Паркер - на этот раз в широкополой шляпе, пятнистом комбинезоне рейнджера и щегольских ковбойских сапогах. Рядом стояла машина - пошире, чем кровать в каргинской спальне; в ней, вытянув стройные голые ноги поверх руля, с удобством расположилась Мэри-Энн, а сзади сидел какой-то тип с кудряшками до плеч, пребывавший, как показалось Каргину, в сонном оцепенении. Его лицо с тонкими женственными чертами словно оттеняло оживленную мордашку Мэри-Энн; волосы ее были растрепаны, с губы свисала сигарета, а в правой руке сверкал никелированный "целиски" - спортивный австрийский револьвер сорок шестого калибра с чудовищно длинным стволом. Прочее оружие было разложено на стойке и тоже отличалось солидными калибрами: испанская "астра", "магнум-супер", "гюрза" с узорчатой гравировкой по стволу плюс израильский "дезерт игл".

    Однако не оружие и его владельцы поразили Каргина - всего удивительней были мишени, который устанавливал чернокожий паренек в дальнем конце стрельбища. Они были выпилены из фанеры, тщательно раскрашены и изображали пожилого джентльмена с падавшими на лоб рыжеватыми волосами и худощавым суровым лицом. Две - в фас, и две - в профиль. Джентльмен, будто чувствуя, что предстоит, выглядел мрачновато и взирал на барьер, оружие и стрелков с немым укором.

    Мэри-Энн, заметив Каргина, бросила револьвер и замахала призывно белоснежной ручкой.

    – Алекс! Хай, ковбой! Или киллер? Ты еще Мэлори не пришил? - Она протянула ему бутылку. - Выпить хочешь?

    – Киллеры с утра не пьют, чтоб руки не дрожали, - буркнул Каргин, придвигаясь поближе. - Кстати, по эту сторону железного занавеса меня называют Керком.

    – Керк так Керк, - согласилась Мэри-Энн. - А что, он еще существует? Этот гребаный занавес?

    – Само собой. Не в реальности, так в загадочной русской душе.

    – Вот дьявольщина… - протянула Мэри-Энн, вылезая из машины. - Ты, выходит, русский… А я-то думала, ты - немец. Или швед.

    – Если не лезть в душу, большой разницы нет, - сказал Каргин, разглядывая кучерявого. Здороваться тот не пожелал, даже прикрыл глаза и будто совсем отключился.