Официантка ойкнула, стиснула в испуге руки, потом всем телом развернулась к Каргину.

    – Вы… вы другу помочь не хотите?

    – Я помогу, - сказал Каргин. - Их ведь выносить придется, а груз не маленький.

    Влад отступил, явно не желая нанести ущерб посуде и столу. Противники ринулись за ним, столкнулись, правый получил коленом в пах, левый - кулаком по уху.

    – Эй, папаша, двери отвори! - приказал Перфильев гардеробщику. - Щас гостей проводим… Х-ха!

    Он заехал локтем под ребра тому, кто еще держался на ногах. Двое других валялись меж перевернутых стульев: один, распялив рот, пытался сделать вдох, другой стонал, схватившись за промежность.

    Дверь широко распахнулась, морозный воздух хлынул в помещение, клубясь белесоватым паром. Выкрутив руку бритоголовому, Перфильев ловко направил его в дверной проем, дал прощального пинка, вернулся и примерился к стонавшему страдальцу. Взял за ворот, потащил, бросил, пробормотал: "Ну, тяжелый, гад!" - вцепился в ноги и все же выволок за дверь. Снова вернулся, крикнул гардеробщику: "Вещички им выбрось, папаша!" - приподнял последнего врага, подсунул стул ему под задницу и деловито осведомился:

    – Рассчитываться будем или как?

    – Падла… - выдохнул бритоголовый, - ну, падла…

    – Ты еще не знаешь, какая я падла, - сообщил Перфильев. - Будет желание, так я вас всех закопаю, быстро и глубоко. И лопатка у меня с собой. Хочешь поглядеть?

    Он полез за пазуху и вытащил пистолет. Глаза у бритоголового округлились. Будто загипнотизированный, он достал бумажник и, отсчитав пяток купюр, бросил рядом с тарелкой.

    – А за беспокойство? - напомнил Перфильев. - За беспокойство где?

    На стол легла еще одна банкнота.

    – Мало! Ругань в общественных местах плюс оскорбление дамы… - Влад покосился на официантку, -…которая при исполнении. Опять же мои труды и раны… Видишь - во!.. - ссадина на кулаке! Так что выворачивай карманцы, да пошустрей.

    – Больше нет, - прохрипел бритоголовый, опорожнив бумажник.

    – Ну, на нет и суда нет… Пшел вон, гость дорогой!

    Гость поспешно удалился, а Перфильев, подмигнув официантке, взиравшей на него в немом восхищении, осмотрел стол и произнес с довольным видом:

    – Вот это чистая работа! Мебель цела, и ни единой плошки не побили… Никакого убытка заведению.

    Чистая работа, согласился про себя Каргин. Однако не для "стрелка", который свое искусство уважает и по шалманам не геройствует. Тем более, за деньги.

    Влад опустился на стул, вытянул ноги, кивнул официантке:

    – Вас, кажется, Клавдией зовут, так? Принесите мне, Клашенька, рюмку водки, другу моему - вина, и нам обоим - пару шашлычков. И на столике том приберите… Чтобы порядок был, когда придет Михал Михалыч.

    – Всенепременно, - проворковала официантка и ринулась исполнять заказ.

    – Вовремя эти жлобы подвернулись, - сказал Перфильев, бросив взгляд на Каргина. - Отличная вышла демонстрация. Сейчас заявится купец-хозяин, девушка Клаша ему отрапортует, а мы капусту сострижем… После такого рапорта торговаться грех! - Он ухмыльнулся и, после недолгой паузы, спросил: - Ну, как? Берешь Сокольники под свою руку? За хорошие бабки?

    – Нет, Перфильич, нет.