– Отцу хотелось участвовать в делах компании… - Взгляд Мэри-Энн скользил по резным кронам дубов и сейб. - Его право, верно? Как ты считаешь, Керк? Все-таки член семейства и крупный акционер… Но дядюшка не признает компаньонов. Особенно тех, которые любят противоречить и спорить… Таких он гнет в бараний рог. Так ли, иначе, но сгибает. Учти, ковбой: он - великий мастер сыграть на человеческих слабостях.

    – А слабости были? - с вежливым интересом спросил Каргин.

    – Были. Отец… он… он увлекался женщинами. Дядюшка это поощрял… не сам, конечно, через десятые руки. И все записывалось, фиксировалось на пленке и подшивалось к делу. Два года или три, а может, все четыре… Не знаю. Я была слишком мала. Потом… Ну, ты понимаешь, что случилось потом.

    – Сообщили матери?

    Она кивнула.

    – Да. Но сразу они не разошлись. Ссорились долго, скандалили… Мать отобрала у отца доверенность на управление имуществом и тем пакетом акций, который ей принадлежал. Деньги, однако, давала… а может, дядюшка Патрик старался… Отец их проматывал, мать запила, оба ругались из-за детей, из-за нас с Бобом, и оба звали меня Нэнси, - Мэри-Энн зябко передернула плечами. - Ненавижу это имя! И ненавижу вспоминать о детстве!

    Богатые тоже плачут, подумалось Каргину. Пожалуй, счастье, что он небогат, да и отец ничего не выслужил, кроме ран, двухкомнатной квартиры и дюжины орденов. Богатство висит над человеком темной тучей, бросая тень на самое святое, на родственные чувства, на любовь. Вот и Кэти, ласточка… Всем девушка хороша, однако богатого ей подавай! Подумав об этом, Каргин ощутил раздражение и - неожиданно - укол боли.

    Стиснув зубы, он посмотрел вперед. Спуск закончился, и дорога уходила в заросли, подступавшие к пляжу сплошной зеленой стеной. Воздух тут был душноватым и пряным; морские соленые запахи смешивались с влажными испарениями мангр. Солнце еще висело высоко, не доставая пару ладоней до причудливых скал Хаоса.

    Чтобы изгнать мысли о Кэти, Каргин сделал глубокий вдох, расслабился и заглянул в лицо девушки.

    – Где же теперь твой отец? По-прежнему проматывает деньги?

    – Нет. Он умер. Лет через пять после разрыва с матерью.

    – А с нею что?

    – Она в Санта-Кларе, в лечебнице… Клиника "Рест энд квайет"… так мы ее называем - клиника. А в сущности - психушка для богатых.

    "Покой и тишина", мысленно перевел Каргин, а вслух спросил:

    – Поэтому ты и живешь в "Эстаде"? С братом?

    Губы Мэри-Энн скривились, словно в рот ей попало что-то кислое.

    – С ним живет Мэнни… ну, и другие из клуба "Под голубой луной". А я так, навещаю… У меня квартира в Нью-Йорке, на Мэдисон авеню. Подарок щедрого дядюшки.

    – Могла бы не принимать такие подарки, - заметил Каргин. - Как-никак, шестая часть фамильного состояния - за вами.

    Нэнси замотала головой, рыжие волосы разлетелись, вспыхнули на свету огненными нитями.

    – Уже нет. Если ты, ковбой, имеешь на меня виды, то учти: я сижу в кармане у старого козла. Все мы там сидим - и я, и мама, и Бобби… Бобби - глубже всех.

    – Почему?

    – Потому, что хочет больше. И думает, что все получит. Деньги, могущество, власть…

    – Разве не так?

    – Так, не так… Не знаю.