Девушка рассмеялась.

    – Разве бывают синие гепарды?

    Каргин мог бы объяснить ей, что в армии подразделения обозначаются по всякому - и прозвищами, и буквами, и цветом; что буквы, цвет, а также номера, проходят по официальной части, тогда как прозвище необходимо заработать; что в этом есть определенный смысл, хоть не всегда понятный человеку невоенному: перед своими - отличить, противника же - запугать. Но тут припомнился ему Арада и, вместо длинных лекций по армейской психологии, он сказал:

    – Согласен, синие гепарды - редкий случай. Такой же, как чернокожие шведы и рыжие аргентинцы. Хотя с Аргентиной я, наверное, не прав: страна большая, люди разные…

    – Разные, - кивнула Мэри-Энн, натягивая майку. - Если ирландец постарается, будут тебе рыжие аргентинцы. Тощие, как крысы в мормонской церкви.

    – Это что ж такое? Выходит, он твой кузен? - Каргин поднялся и свистнул, подзывая лошадей.

    – Черт его знает… Слышала я, что дядюшка путался с мамашей Хью, актриской на роли в порнухе… Болтают разное… - Мэри-Энн ловко поднялась в седло. - С кем он только не путался, старый козел! Подсчитаешь, так позавидуешь… С турчанками и египтянками, испанками и ирландками, даже с японками… Может, - заключила она, - я вовсе не в папашу уродилась, а в дядюшку Патрика. Отчего бы и нет?

    – А Том тебе, случайно, не племянник? - спросил Каргин, усевшись на мышастого.

    Мэри-Энн захихикала.

    – Если только случайно, киллер. Но эта… как ее… бабка его…

    – Кику-сан.

    – Да, Кику… Она была с ребенком, когда ее дядюшка купил. За четыреста долларов. Мать видела фотографию, а на обороте проставлены цена и год. Кику и ее трехлетний бэби… Красивая! Мать говорила…

    – Постой-ка, - перебил Каргин, - выходит, этот бэби - отец Тэрумото?

    – Выходит, но Патрик здесь ни при чем. Редкий случай, как говорила мама… Снимок датирован сорок шестым, в тот год Патрика перевели в Токио, а бэби уже большой. Конечно, Патрик мог на расстоянии постараться… из Лондона или из Москвы…

    – Сильно его не любишь? - поинтересовался Каргин.

    Они неторопливо пересекали пляж, оставляя за собой круглые отпечатки лошадиных копыт. Близился вечер, и длинные сизые тени от скал Хаоса протянулись по песку. С моря налетел игривый бриз, листья деревьев затрепетали, волны украсились белыми пенными барашками. Солнце скрылось за утесом, похожим на пирамиду майя, расплескав по жертвенному камню свою золотистую кровь.

    – Сильно, - девушка закусила губу. - Знаешь, Керк, временами я думаю, что если б не он, ничего плохого с нами бы не случилось. Ни с мамой, ни с отцом… И Бобби, может, был бы другим… Все было бы о'кей… Да ладно! Черт его побери! - Она хлопнула ладонью по голой коленке. - Ну его в задницу, паука! Скажи мне лучше - выпить есть? Джин, виски… что угодно…

    – Я же тебе говорил, что киллеры не пьют, - откликнулся Каргин. - Слишком опасно при нашей профессии. Печень пухнет, руки дрожат…

    – Ну, у тебя ничего не дрожит, - заметила Нэнси и погнала вороную в гору.

    ***

    Поздним вечером, собираясь на дежурство, Каргин вдруг ощутил острый приступ тоски. Замерев у окошка с поясом и кобурой в руках, он вгляделся в быстро темнеющее небо, где парил перевернутый серп месяца и мерцали первые звезды, потом отложил кобуру, извлек из кармана бумажник, а из бумажника - серую с золотом карточку.