– Почему вы так говорите? – удивленно спросил Том.

– Потому что у тебя есть близкий друг, который способен помочь тебе решить эту твою маленькую проблему, если только… если только ты кое‑что ему расскажешь.

– Кто это? Вы?

Марц кивнул:

– Я.

Том выдохнул через нос, испытующе глядя на Марца.

– Все просто, – продолжал Марц. – Мы с тобой вернемся к своим антропологическим прообразам. Или мы будем вместе охотиться на крупную дичь, или станем охотиться друг на друга, пока один из нас не победит.

– Но сейчас вы охотитесь на меня.

– Нет‑нет, я просто тебя выследил. – Марц одарил его неправдоподобно широкой ухмылкой, глаза у него так и лучились радостью, белоснежные зубы сияли. – Охота – это когда по‑настоящему убиваешь добычу.

28

Когда‑то во славе, теперь в запустении, возможно ли возрождение? Канал Гованус в Южном Бруклине – зеленоватая жилка, по которой сочится вода, топографические останки того, что некогда было бурлящим потоком; кирпичные заводские корпуса девятнадцатого века, громоздящиеся по обеим его сторонам и медленно сползающие в его ленивые воды, служат предметом неустанных размышлений для местных инвесторов, мечтающих, что скоро канал станет очередным горяченьким участком на нью‑йоркском рынке недвижимости. Ходили слухи, что не кто иной, как великий американский ловкач Дональд Трамп тайком скупил здесь длинные полосы земли. И в самом деле, в округу начали стекаться люди в модных очках и с ноутбуками, однако что касается канала, никто пока не сумел толком ответить на вопрос, кто же его осушит и вывезет тысячи тонн токсичных отходов с его берегов – ил, нашпигованный тяжелыми металлами, полихлорбифенилами и вообще практически всеми канцерогенными веществами, какие когда‑либо выбрасывала американская промышленность.

Вот почему в округе по‑прежнему располагаются по большей части авторемонтные мастерские, мебельные магазинчики, одна‑две конторы гробовщиков и прочие, не столь специализированные предприятия, как законные, так и нелегальные. Подходящее место для того, чтобы потолковать с шофером лимузина, на котором разъезжали китайцы.

Это был коротышка по фамилии Дилетти, широкий в поясе, с тощими руками и ямкой на подбородке. Он сидел на деревянном кресле в почти пустой комнате.

– Мы знаем, что ты волнуешься, – заявил Виктор, стоя на кривых половицах. – Этого следовало ожидать.

– Вы, ребята, меня так схватили. – Он смотрел на Виктора униженным, озадаченным взглядом. – Ну что, что я такого сделал?

– Ты водишь лимузин, так?

– Так. Но вы это и так знаете.

– Нам нужна кое‑какая информация.

– Какая?

– Ты водил его три‑четыре дня назад? Мы знаем, что ты ездил по Бруклину.

– У меня ж нет при себе маршрутного листа.

– Ничего, у меня есть. – Виктор вытащил бумагу. Она обошлась ему в сто долларов. – У Тайм Уорнер ты посадил в машину группу китайцев и стал возить их по городу. Я хочу точно знать, куда вы ездили.

Шофер не торопился с ответом, и Виктор понял, что он все помнит. Видно, то был запоминающийся вечер, и клиенты необычные для плохонькой манхэттенской прокатной конторы. Не какие‑нибудь фальшивые рэп‑звезды, которым делает минет шлюха, не какие‑нибудь девочки из частных школ в восточных районах, одетые в джинсы и праздничные туфли и едущие на вечеринку в честь своего шестнадцатилетия.

– А вы это… вы уже говорили с Лемом? С хозяином прокатной конторы.

– Где, по‑твоему, я взял маршрутный лист? – спокойно произнес Виктор, чувствуя, что Дилетти сейчас поддастся, клюнет и разговор пойдет как по маслу.