– Почему?

– Эти болота – федеральная собственность. Зона прилива. Законы об охране среды, то да се. Если вскроем трубы, можем загрязнить океан. И все такое прочее.

Блейк – человек брезгливый, припомнил Рэй, но в то же время педант. Он коллекционирует сувениры из нью‑йоркского метро: фуражки, бейджи и форму персонала, жетоны, подземные регулировочные знаки, брошюры с правилами – все это он выставляет на обозрение в рамках или папках. У него хранится по экземпляру практически всех карт нью‑йоркского метро, какие только издавались: немалое богатство, если учесть, что подземка в городе открылась в 1904 году и ее карты дополнялись каждые год‑два, по мере того как метро разрасталось и первые частные компании подземных перевозок вливались в систему Управления городского транспорта. Он уже видел коллекцию Блейка: каждый документ – в архивной папке фирмы «Майлар», все тщательно занесено в каталог. Необычное увлечение для мужчины средних лет. Хотя, может, не такое уж странное для одинокого детектива.

– Причина в океане?

– Да нет, причина в том, что если мы вскроем трубу, летом на парковке будут серьезные неполадки. Люди не смогут оставлять там свои машины, начнутся заторы, сутолока. И потом, никакой коп не захочет лезть по сточной трубе, забитой нечистотами, тем более, их все равно по‑любому уносит в океан. – Блейк глубоко вздохнул. – Кстати, как там твой отец?

– Да не очень, Пит.

– Хочешь, загляну к нему?

– Думаю, он будет рад.

– Честно говоря, он мне сказал, что умирает и прощается со мной. Недели три назад.

– Заезжай завтра или послезавтра. Лучше утром.

– Договорились.

После этого звонка Рэй стал читать инструкцию, приложенную к дилаудиду – препарату, который вводили его отцу. В свое время он стащил листок, когда сиделка отвернулась. Воздействие дилаудида на организм в целом и центральную нервную систему в частности могло вызывать, в числе прочего, «седативный эффект, вялость, затуманенное сознание, апатию, снижение физических и умственных способностей, тревожность, страх, подавленность, головокружение, ощущение психической зависимости, резкие перепады настроения (нервозность, подозрительность, депрессию, сны наяву), головокружение, слабость, головную боль, состояние беспокойства, тремор, нескоординированные мышечные движения, оцепенелость и дрожание мышц, кратковременные галлюцинации и потерю ориентации, нарушения зрения, бессонницу, повышенное потоотделение, прилив крови к лицу, состояние безотчетной тревоги, сменяющееся эйфорией, а также повышение внутричерепного давления».

Скорее уж я потеряю его из‑за этих лекарств, чем из‑за рака, подумалось Рэю, пока он шел к отцовской постели. Но конечно, дилаудид – потрясающая штука, он сам его принимал, чтобы справиться с болями в желудке и пересаженной коже. От этого препарата ты чувствуешь теплоту и приятную тяжесть в желудке, голод и боль исчезают. И сексуальные позывы тоже проходят. Это средство в восемь раз сильнее обычного морфия. Его прозвали «аптечным героином». И он не прочь как‑нибудь снова попробовать.

В гостиной на своей больничной койке лежал отец: большая голова и съежившееся тело под одеялом, глаза закрыты, грудь поднимается и опускается быстрее обычного. Так трудилось его умирающее сердце. Рэй кивнул утренней сиделке, молодой женщине по имени Венди, и она вышла из комнаты.

– Привет, папа, – сказал он.

Отец открыл глаза, моргнул, с трудом перевел взгляд на Рэя.

– Жаль, что ты ночью так мучился.

Отец пожал плечами.

– Сейчас не больно, – прошептал он. – Сейчас все отлично.

– Ты спал?

– Нет, – беззвучно произнес отец, веки его опустились.