|
Оглянувшись на дом, он нырнул внутрь и поднял мешки с торфяным мохом. Отцовское оружие лежало там, где он его оставил, как и коробки с патронами. Он взял «глок», привычно удивляясь его тяжести. Крутанул его в руке, щелкнул спуском. Отец в свое время научил его стрелять, возил в Квинс на полицейское стрельбище. Но он никогда не любил оружие. Как и мужчин, которые на него молятся, обожествляя его мощь. Положив «глок» на место, он пристроил рядом пистолеты, которые отобрал у тех китайцев и уже разрядил; снова водрузил сверху мешки. Он подумал о девушках‑мексиканках. Кто мог сделать такое, какому психу пришло в голову убить их подобным способом? И перед убийством Цзин Ли сидела с ними в машине? Если так, ей по‑прежнему угрожает опасность. Вдруг они охотятся именно за ней? Такого с ним раньше не случалось. Его охватила ярость защитника. Я найду ее, сказал он себе. Я хочу найти Цзин Ли, а потом найду того, кто хотел ее убить.
7
Русский возвращался к ней, со зловещей медлительностью взбирался по лестнице, а потом толкнул дверь, за которой была комната, полная коробок. Он нес бумажный пакет. Цзин Ли успела передвинуть свою небольшую горку вещей в другое место, подальше от окна: вдруг он придет и станет ее искать. Теперь она радовалась, что сделала это. Она наблюдала за ним в щель между коробками, уложенными стеной. Ему было за пятьдесят, волосы прилизаны и зачесаны назад, на руках – странная татуировка. Татуировка ей не понравилась: похоже на жучков. Он подтянул штаны и огляделся. – Я знаю, что ты здесь, китайская девушка, – позвал он. – Знаю, что ты прячешься. Знаю, что ты понимаешь по‑английски, понимаешь все, что я говорю. Русский направился прямиком к тому месту, где она сидела раньше, и стал внимательно осматривать коробки. Он остановился, нагнулся и что‑то подобрал. – Ты кое‑что обронила, китайская девушка, – обратился он к ней. Кажется, он держал что‑то в пальцах, но с другого конца комнаты она не могла разглядеть, что именно. – Вот оно у меня где, – дразнил он. – Ты обронила чудесный длинный черный волос. Она инстинктивно дотронулась до головы, словно чтобы убедиться в отсутствии волоса. – Мне нравится этот волос, – продолжал русский. – Красивый. Но ты еще красивее. От этих слов у Цзин Ли заколотилось сердце: ей стало страшно. – Ты же видишь, я тебя помню, китайская девушка. Помню, как ты смотрела дом. Примерно полгода назад. На тебе была шикарная одежда и обувь. Обувь настоящей бизнес‑леди. И я помню, что ты не вернула ключ. Так делают многие – и ничего, пускай. Но тебя я приметил. Еще бы! Приметил, потому что ко мне никогда не приходила смотреть дом такая миленькая китайская дамочка. Теперь я знаю, что ты здесь, а эти люди тебя ищут. Они мне сказали, где они остановились. Он присел на одну из коробок и закурил. – Думаю, тебе надо со мной поговорить. Эти люди заплатят мне, если я им скажу, где ты. Они сказали – дадут мне тысячу долларов. Если я им скажу, что ты здесь. Но по‑моему, они плохие люди. А ты – славная девчонка. – Он говорил задумчиво, держа сигарету так, словно обращался к ней, а не к Цзин Ли. – Почему эти люди хотят тебя найти? Тот, со смешным пластырем на носу, похоже, в большом затруднении, ты знаешь? Зачем им тебя искать? Я задаю себе этот интересный вопрос. И думаю, что, может, ты захочешь со мной немного поговорить. Поговорить с одиноким русским. Русские и китайцы – это хорошо. Я добрый русский, ты увидишь. – Он открыл свой пакет. – У меня тут сок, бублики, яблоки. – Он поставил пакет на пол. – Придает сил. Очень помогает думать. Хочу, чтобы ты подумала, как подружиться с одиноким русским. Если ты всего разок со мной подружишься, я скажу этим китайцам, что ты ушла, что тебя тут нет. |
