- Сами-то, конечно, отсюда не выбираются, - согласился Добрыша. - Но когда у них на воле остается товарищ, то шанс их надолго оставаться взаперти становится равным другому.

- Какому? - спросил Василий.

- Эх, ты, царедворец, - заметил лив. - По-моему у нас осталось незаконченным кое-какое дело, так что пора бы нам в дорогу собираться. К тому же занимается рассвет.

Маришка, услышав про рассвет вздрогнула. Причем, получилось у нее довольно ощутимо - вместе с домом. Панночка посмотрела в глаза Василия. В них, без всякого сомнения, отражались страх и мольба.

- Так, Добрыша, действительно, чего-то я поглупел, - Вася перевел свой взор на товарища. - Оставляй мне меч, а сам - насколько быстро можешь, мчись, переворачивай кровать, расклинь ее и спускай нам что-нибудь, например, веревку.

Никитич не стал переспрашивать. По тону он понял, что его товарищ всерьез обеспокоен, поэтому протянул тому трофейный меч, с которым так и продолжал ходить, а сам, насколько позволял полумрак и стесненность, поспешно двинулся прочь.

Он выбежал из сарая и, полностью игнорируя стенания и просьбы о помощи шляхтича, заспешил в дом. Выбраться из ловушки всегда можно, если использовать тот же путь, что и привел в западню. Конечно, без посторонней помощи зачастую не обойтись.

До рассвета оставалось совсем немного времени, поэтому контуры всех предметов в доме сделались видимы. В том числе и большое зеркало, в коем ночью Добрыша не заметил отражения Маришки. Теперь в нем не отражался он сам. Он не успел удивиться, как дом опять потряс мощный толчок. "Панночка снова вздрогнула", - бросаясь к кровати, подумал лив.

Он лихорадочно задергал за веревки балдахина, но кровать отчего-то не шевельнулась. Добрыша не расстроился: к этому делу он подошел явно неподготовленным. Во-первых, необходим какой-нибудь мощный клин, который способен удержать чертову постель-перевертыш, в открытом положении. Во-вторых, нужна длинная и, желательно, прочная веревка. Шнурки из балдахина для того, чтобы по ним выбрался человек комплекции кожемяки, даже в переплетенном состоянии, не годятся. Разве что ими Вася сможет удавить свою подружку. Но отношения у них, как показалось Добрыше, до такого развития еще не дошли.

Он бросился обратно, рискуя потерей нескольких мгновений, но точно зная, где можно взять из повозки нужную прочную веревку. В противном случае можно долго лихорадочно рыскать в доме в поисках того, чего может и не быть.

Уже пробегая мимо повизгивающего атамана, Добрыша отметил, что какая-то неприятная двуногая тварь пытается перегрызть пленнику горло, а тот, вжимая голову в плечи, пытается этого избежать. Тварь оскалилась на нового человека, но Никитич, не снижая скорости, пнул со всей мощи ей по голове. Она, голова, улетела к повозке, не оторвавшись, впрочем, от прочего туловища.

Некогда было разводить сантименты, поэтому лив еще одним ударом ноги все-таки заставил злобную голову отделиться от туловища, а сам выхватил из повозки веревку и свой меч, заботливо уложенный на время сна в специальную нишу.

Еще один мощный толчок, на этот раз, сопровожденный очень коротким, но совершенно диким воплем, какой, по объяснениям некоторых дам, исторгают газы Смоленских грязей, застал Добрышу, когда он методом естественного отбора заставил-таки кровать вращаться вдоль оси. Уже подкладывая под нее мощный секретер, к нему снизу из открывающегося зева донесся женский крик, исполненный ужаса и отчаянья. Добрыша, озабоченный тем, чтобы получившийся проход не закрылся, про себя отметил, что либо это кричит обезумевший Вася, либо его подружка не умеет держать себя в руках.

Вместе с легким сквозняком из дыры под кроватью донеслись звуки возни, какое-то чавканье и удары, вязкие, словно там выбивают подушку. Лив, привязав веревку за ножку кровати, метнул в зев веревку, а сам бросился со всех ног к сарайчику. В самом деле: не прыгать же в узкое пространство клети, якобы для помощи.