Не было у червя ни глаз, ни носа, один лишь круглый зубастый рот, поэтому все выпады мечом, ограниченные решеткой, ощущались так, словно бьешься с тестом. На месте глубоких порезов выступала белое вещество сродни со студнем, да ломались иной раз тонкие клыки. Никитич в очередной раз подумал про себя, что это, может быть, и не голова вовсе. Но даже если вся битва протекала через зад, легче от этого не становилось.

Он совсем выпустил из своего внимания Васю, также орудующего мечом в клетке, но тот скоро напомнил о себе. Оказывается, пришедший на помощь Добрыша принял на себя всю ярость монстра, что позволило Казимировичу протиснуться по ходу наверх. Даже Маришка подала ему руку, помогая выбраться. Хотя могла сбить секретер и оставить ливонца погибать. Что-то, видать, изменилось в порядке вещей. То, что дрогнуло девичье сердце - пожалуй, не факт. Может быть, клин в виде тумбы оказался слишком тяжел?

Василий не стал терять время на галантные поклоны перед нагой красавицей, одеваться тоже решил повременить, он побежал на улицу, размахивая мечом. Около их повозки какое-то неприятное существо пыталось терзать пленного атамана, Вася поддел его - не шляхтича - на меч и тут же сбросил к воротам. Выхватил готовый для использования факел из обоза и грозно спросил у разбойника, пускающего из носа розовые пузыри.

- Куда мой друг подевался?

- Туда, - хнычущим голосом сказал атаман и подбородком указал на сарайку. Голый Вася с мечом в руке и факелом под мышкой показался шляхтичу удачным предлогом, чтоб упасть в обморок. Но он решил перетерпеть, опасаясь за свою жизнь - мало ли кто еще позарится на нее.

Василий вбежал в грот, где пыхтела тварь, и ругался увлеченный боем Добрыша. Вдвоем тыкать мечами в червя показалось Казимировичу не с руки, поэтому он подпалил от догорающих лучин факел, дождался, когда огонь наберет силу, и ткнул им через плечо Никитича в раззявленную пасть.

Червь резко отпрянул, издал звук, похожий на "газы в Смоленских грязях", и замотал, насколько это у него получалось, своим отростком из стороны в сторону. Но Вася, слегка отступив от клети, чтоб нечаянно не выронить факел при недовольных движениях твари, снова ткнул его огнем.

- Добрыша, а ты руби его, целясь в одно и то же место, - воодушевил товарища Василий.

- А ты не прижимайся ко мне одним и тем же местом, - не разнимая зубов, процедил Никитич. Попасть всегда в один и тот же удар иногда и при колке дров тяжело, хотя полено, вроде, никуда не шевелится. А тут совсем другие условия. Но Добрыша старался, и у него иногда получалось.

Червь, конечно, соображает туго, но и у него имеются какие-то инстинкты самосохранения. Утолщившись возле стены в гармошку, он принялся выдавливать себя обратно, что ему удалось проделать достаточно ловко. Совсем скоро дотянуться до него мечом и факелом сделалось решительно невозможно. А последним аккордом в противостоянии людей и монстра было то, что червь начал изрыгать из себя мокрую и какую-то клейкую землю, которая в считанные мгновения заделала дыру, где только что извивался отросток.

- Надрали ему задницу, - сплюнул, поморщившись Добрыша.

- Но не убили, - вздохнул Вася. - Но, с другой стороны, и он нас не убил.

- Ничья, - согласился лив.

Они вышли из сарайки перед самим восходом солнца. Пленного опять трепала какая-то неприятная тварь. Ливонцы, не очень ускоряя шаг, подошли поближе: Василий ткнул факелом в бок существа, а Добрыша смахнул окровавленную морду с плеч одним ударом меча.

- Ууу, - плакал атаман. - Вы бы хоть развязали меня! Закусали меня насмерть подлые волколаки! А вы тут без портков ходите!

Сразу же красным глазом взошло солнце, и пришла Маришка. Она протянула Васе его одежду. Сама же, к великому огорчению обоих мужчин, была уже одета строго и торжественно, отчего сделалась еще красивее.