|
– Я надеюсь, – сказал он угрюмо, – что мисс Гоухин закончила свое импровизированное представление. Я пытался объяснить вам, что все вы пятеро находитесь в сложном положении. Я не собираюсь докучать вам, выясняя все, что вы делали в тот вечер в ресторане, что вы видели, что не видели; если бы можно было что нибудь установить или исключить, полиция бы уже действовала бы в этом направлении, и я остался бы далеко позади. Я могу потратить несколько часов, копаясь с вами, пытаясь найти причины, по которым вы могли желать смерти Артура Рэкила, но у полиции было на это четыре дня, и я сомневаюсь, что могу чем нибудь поживиться. Поскольку вы были достаточно любезны, чтобы прийти сюда по просьбе миссис Рэкил, я полагаю, что вы не откажетесь ответить на несколько вопросов, хотя не похоже, чтобы вас стоило расспрашивать. Вы уже собирались все вместе хоть раз после субботнего вечера? Они переглянулись. Ледегард поинтересовался: – Вы имеете в виду, собирались ли мы все впятером? – Да. – Нет, не собирались. – Тогда, я думаю, вы захотите поговорить. Давайте. А я буду пить пиво и подслушивать. Конечно, по крайней мере, один из вас будет начеку, но остальные могут говорить свободно. Вы можете сказать что нибудь полезное. Кэрол Берк, сидя теперь уже ближе ко мне, легонько фыркнула. Фриц принес поднос, и Вулф открыл бутылку, налил, подождал, пока пена опустится до нужного уровня и выпил. Никто не проронил ни слова. Ледегард заговорил. – Похоже не сработало. Вы этого ожидали? – Нам стоит сделать так, чтобы сработало, – заявила Файфи. – Я думаю, он чертовски внимателен, даже если он и толстяк, и мы должны помочь, – она повернула голову. – Кэрол, давай поговорим. – С удовольствием, – согласилась Кэрол. – Твой ход. Давай. – Ладно, так как же? Мы все знали, что Артур был настоящий комиссар, я всегда называла его «товарищ», и мы знали, что его тете и дяде это не нравится, и он боялся, что может потерять работу и отправиться на биржу труда, но он был чертовски смелый и честный, и он не мог держать рот на замке. Мы все это знаем? – Конечно. – А ты знаешь еще и это? Он сказал мне… неделю назад, да, неделю. Его тетя поставила вопрос ребром – изменяй убеждения или выметайся на улицу, и он наврал ей, что тайно работает на ФБР, шпионя за коммунистами. По его представлениям, ФБР ничем не отличалось от гестапо. Я говорила ему, что он не должен… – Это ложь! Миссис Рэкил не кричала, но чувств в этот возглас вложила немало. Все взгляды обратились на нее. Ее муж встал и положил руку ей на плечо. Послышался шепот. – Это грязная ложь, – сказала она. – Мой племянник был настоящим американским патриотом. Куда патриотичнее, чем все вы, вместе взятые. Все! – Она встала из кресла. – С меня хватит. Мне не надо было приходить. Пошли, Бен, мы уходим. Она вышла. Рэкил пробормотал Вулфу: «Для нее это шок… настоящий шок… я вам позвоню», – и поспешил за ней. Я вышел в прихожую, чтобы выпустить их, но она уже открыла дверь и вышла наружу, а Рэкил последовал за ней. Я закрыл дверь и вернулся в кабинет. Там все гудели, как потревоженный улей. Файфи их растормошила. Вулф еще раз наполнил свой стакан и ждал, пока осядет пена. Я подошел к Файфи, взял ее стакан и направился к столику, чтобы подлить ей еще, решил, что она этого заслужила. Файфи пребывала в самом центре внимания, охотно делясь животрепещущими подробностями. Она была свято уверена, что Артур не обманул ее; он рассказал ей все под строжайшим секретом (она отказалась уточнять где и когда), признался, что обманул тетю, сказав, что якобы работает на ФБР и об этом никто не должен знать. |
