– Опять ты за свое! – отмахнулся Ханк. – Похоже, сестренка, быть тебе за хогнином, не иначе!

– Это меня не путает, – Диона тревожно уставилась на колыхавшуюся внизу массу. – Хогнины – тоже люди. А эти… – она подняла глаза на брата. – Слишком уж их много, Ханк! Как ты думаешь, отобьемся?

– Дело совсем не в этом, – Ханк помотал головой. – Отобьемся ли сами или надо звать на помощь – вот в чем вопрос! – Поглядев на основание утеса, он признался: – Я бы позвал. Как‑то уверенней себя чувствуешь, когда сзади подпирает тысяча парней с чем‑нибудь острым… пусть даже такие неумехи, как эти гокарцы.

– Чего же ты ждешь? Вели дать сигнал! – Блейд кивнул на ближайшую башню, где, вместе с расчетами катапульт, дежурил горнист. – Пока дорога к внутренней гавани в наших руках, лучше перебросить подкрепления.

– То не мне решать, дружище, – молодой джарат выпрямился и посмотрел на Северный форт. – Похоже, и там что‑то заметили, – озабоченно сообщил он. – Пойду доложу Ронтару. Ты, Диона, поднимай своих красавиц… Встанете здесь, у западной башни.

Подтолкнув сестру к лестнице, Ханк направился вслед за ней, но, спустившись на две ступеньки, повернулся к Блейду.

– Последи за этими тварями, ладно? Если увидишь белые шарики – значит, они начали выносить пузыри… Тогда вели горнисту трубить тревогу.

Странник молча кивнул. Когда Диона с братом исчезли, он несколько минут пристально всматривался в бирюзовые глубины, потом перевел взгляд на горизонт, на едва заметную черту, где голубоватая дымка Римпады сливалась с небом. Где‑то там, на северо‑западе, лежал таинственный остров Акка'Ранзор, цитадель обитателей Нижнего Мира, место, где много карваров… Удастся ли добраться туда? Как это сделать? И сможет ли он вернуться живым? Или хотя бы вовремя уйти, исчезнуть из этой реальности, разведав ее секреты?

Внезапно Блейду вспомнилось сражение в Урпате. Там было всего сотни три безносых – тех, что выбрались на берег и атаковали отряд Ханка и моряков с «Орни» – и их удалось сбросить обратно в Римпаду, потеряв десять или пятнадцать человек. Вероятно, они не ожидали, что в городке найдется столько опытных бойцов, и отступили, не желая нести напрасные потери. Это казалось верным тактическим решением – как и действия капитана Ронтара. Едва у пирсов собралось полторы сотни солдат, выскочивших из урпатских кабачков, как он построил их плотной колонной и повел в атаку, нацелившись в правый фланг карварского отряда. К этому времени шеренги врага были разрезаны напополам, и безносые поспешно ретировались – и те, что были на берегу, и те, что пытались захватить или уничтожить стоявшие у причалов корабли.

Все эти действия казались правильными и логичными, и Блейд не понимал лишь одного: той иррациональной ярости, слепого бешенства, с которым он ринулся на строй этих несчастных ублюдков. В который раз он спрашивал себя, что же было причиной его странного умоисступления, словно удесятерившего силы, перелившегося в таллахский клинок, наполнившего острую сталь едва ли не магическим могуществом. Возможно, он был раздражен тем, что нападение безносых прервало приятное свидание с Дионой? Разрушило, похитило чарующую прелесть взаимного познания, самого первого, неповторимого? Или же он испытал инстинктивное отвращение к существам иной породы, омерзительным, опасным, враждебным человеку?

Он вынужден был признать, что чувства эти могут никак не соответствовать реальной действительности. С самого первого дня таргальского странствия он встал на сторону людей – с той самой минуты, когда наткнулся на кости хогнина Камлала Эгонды и его семьи, когда убил троих безносых на плоту, когда попал на корабль и сделался членом Арколы Байя, восприняв и дух ее, и ненависть, которую люди питали к карварам.