– Когда – хорошо – магия – нет. Когда – плохо – магия – тоже – нет. Не приходить! – Блейд развел руками. – Когда – совсем – плохо – очень – плохо, магия – есть. Я – звать, магия – приходить. Ты – видеть – сам!

Теперь он поджег одну из корзин‑светильников, и жуки начали в панике разбегаться. Пасть Когтя приоткрылась, из горла вырвался скрежещущий звук – словно железным прутом провели по краю жестянки.

– Ты – прятать – камень – рука, – заявил он. – Ты – обманывать! Я – не верить – магия!

Судя по всему, он был рационалистом до мозга костей.

– Я – идти – вниз, жечь – карваров, – Блейд кивнул в сторону лестницы. – Жечь – много – карваров – моей магией. Тогда – ты – верить?

– Нет! Ты – жечь – карвар – хог. Так! Карвар – пускать – стрела – город – пускать – стрела – корабль. Стрела – хог! Город – корабль – гореть. Так!

– Не так! – Блейд выпрямился во весь рост и протянул к пленнику руку. – Я – давать – людям – магия! Холодный – огонь! Люди – убивать – карвар. Убивать – быстро! Быстро – как – в моей стране. Магия – холодный – огонь – убивать!

– Хог – горячий, – возразил Коготь. – Нет – холодный – хог!

Ладонь Блейда чуть приподнялась, и в следующее мгновение синевато‑фиолетовое пламя охватило лежавшее на каменных плитах тело. Он сам не знал, как это получилось; он пожелал, и чудовищная мощь стремительным импульсом ударила в пленника, окутав его ярким сиянием, куда более заметным, чем мерцающая дымка Римпады. Этот огонь не испускал тепла; наоборот, от него тянуло леденящим холодом.

Тосс'от раскрыл пасть, выгнулся дугой – что выглядело совсем невероятно для существа, закованного в пластинчатый панцирь – и заревел. Этот крик нестерпимой муки заставил вздрогнуть двух мужчин, что стояли под низким темным сводом, глядя на корчившееся на полу тело. Когти карвара скребли по камню, глаза вылезли из запавших орбит, в углах рта появилась пена; он горел, не сгорая, и карающее синее пламя плясало по его груди, по мощным толстым лапам и животу, облизывало бока, опаляло безносое широкое лицо.

Лишь однажды на Таллахе страннику довелось видеть подобную картину – когда Фаттаргас поразил магическим огнем руки воришки. Тот так же корчился и выл, и зрелище это выглядело таким жутким, таким противоестественным, что Блейд, не выдержав, сам взмолился о пощаде. Но теперь он ждал, не собираясь отступать. Если карвары услышат эти вопли и сбегутся сюда – мелькнуло у него в голове, – им приготовлен хороший сюрприз!

– Что с ним? – Ханк опасливо покосился на объятого синим пламенем пленника. – Что ты с ним сделал?

– Всего лишь доказал, что не всякий огонь горяч. Этот, – Блейд с жестокой улыбкой кивнул на фиолетовые языки, – жжет только плоть, но им не спалишь лес, и на нем не поджаришь мясо. Вспомни‑ка, Ронтар, твой джанджарат, мечтал о холодном пламени… Вот оно, перед тобой!

– Страшное зрелище…

– Страшное. Такое же страшное, как война, казнь и пытка. Ты смог бы сотворить такое, Ханк?

– Я?

– Да, ты! Если я тебя научу?

Ханкамар Киттала долго смотрел на бившегося в корчах карвара, и его лицо, вначале растерянное, становилось все более и более суровым. Вероятно, он начал догадываться, что мощью, которой распоряжался пришелец из далекого Бредонна, мог овладеть и другой человек – такой, у которого хватило бы силы наслать этот жуткий карающий огонь на врагов.