— Совершенно верно! — Луцкий игнорирует всех остальных, смотрит только на меня и обращается, соответственно, тоже только ко мне. — Насколько я знаю, завод Лесснера совсем недавно, буквально на днях, продал несколько моторов неким, не буду называть их имена, лицам. До меня дошли сведения, что эти моторы в конце концов предназначались вам, не так ли?

— Допустим, — киваю. Полагаю, ход мыслей нашего гостя мне уже ясен. И я догадываюсь, зачем он здесь. Осталось решить, нужно ли это мне? Вроде бы как деньги-то не мои, и какая разница, сколько в результате казна платит за один мотор? Так? Нет, не так! Государь выделил мне деньги не для того, чтобы я их бездарно разбазарил…

— Я здесь для того, чтобы предложить вам работать со мной напрямую, — не подводит меня в моих предположениях Луцкий.

— Вам какой интерес?

— Аэропланы, — не сводит с меня пристального взгляда Николай… Ну, пусть будет так, как он хочет, Григорьевич. От меня не убудет.

— И что это значит?

— Это значит, что я тоже хочу принять посильное участие в их строительстве. И готов внести полагающуюся сумму в качестве пая…

Какое интересное предложение. Жаль, неосуществимое. Он же, как я понял, сейчас на Германию работает? Так что, увы, мимо, шпионы нам не нужны. А вот насчёт покупки моторов без посредников прямо с завода, об этом можно и нужно поговорить. Глядишь и срастётся что-нибудь.

Глава 19

С Луцким договорились так. Николай Григорьевич поставляет нам моторы Даймлера со всем навесным оборудованием по отпускной цене завода Лесснера здесь, в Питере. В договорённость входят коробки передач, электрика с аккумуляторами и оптика. Зачем мне всё это дополнительное оборудование нужно? Пригодится!

А что взамен? А взамен решили так. Вернётся инженер в Россию, и тогда милости просим на наше предприятие. В качестве кого? А хоть кого. Можно инженером-конструктором, работы впереди ого-го сколько. А можно и в пайщики войти. Если, конечно, поставку моторов из-за границы наладит, как договаривались. В общем, пока он там, мы по разные стороны находимся. Так что пусть сам решает, как ему дальше жить. И где.

Гарантом выступил Изотов Константин Романович, государев порученец, жандармский полковник, с недавнего времени очень пристально приглядывающий за каждым моим шагом и записывающий чуть ли не каждый мой чих в свой специальный блокнотик. И ладно. Лишь бы на пользу делу шло.

Дальше — больше. Тянуть кота за все подробности не стал и сходу переманил на своё производство Густава Тринклера. К сожалению, все другие известные мне изобретатели в настоящее время были слишком молоды, а кое-кто из них вообще успел отличиться и уже находился в ссылке.

Мне повезло, Густава Васильевича в самом буквальном смысле сняли с поезда. Он окончательно рассорился с нынешним директором Путиловского завода и собрался ехать в Германию. Что же, вполне его понимаю. Но не одобряю. Мне умные и толковые люди нужны, а они все, это я про Луцкого сейчас, за границу уматывают.

Разговаривал с ним там же, на вокзале, почти рядом с поездом. По крайней мере, из окна ресторана перрон и поезд, когда его снующие туда-сюда пассажиры не загораживали, прекрасно просматривался. Перед разговором пришлось поспорить с Изотовым, ну не верилось полковнику, что сумею я отговорить от отъезда нашего вероятного кандидата на ещё одну инженерную должность. С трудом, но удалось настоять на своём. Правда, господин полковник обещал держаться неподалёку и в случае чего прийти на помощь. Почему? А рассказал я ему произошедшую с изобретателем историю. Так, как я её помнил.

— Обычное дело, — вздохнул Константин Романович. — Только зачем он вам такой, если при первых же трудностях сдался?

— А у меня других нет, — вздохнул.